Власть подвала
Шрифт:
Следующие миры, которые а посетил, были довольно однообразны. Первым был мир бесконечных болот.
То, что у нас бесконечность звездных пространств – у них бесконечность болота. То что у нас поверхность земли – у них склон из твердой влажной почвы.
У края болота обычно стоят одноэтажные сельские домики, белые и коричневые, обсаженные старыми ивами, а в сторону болота смотрят огороды. За огородами остается еще довольно широкая полоса твердой почвы, на которой растут необыкновенно высокие, густые и пахучие травы. Местами заросли лопухов достигают такой высоты, что можно спрятать верблюда. Чем дальше идешь среди трав, тем труднее – трава становится все гуще, хотя и не такая высокая, а почва все мягче и глубже
Конечно, нет доказательств тому, что болота действительно бесконечны, – кроме чувства, разве что. Глядя вечером на туманную ширь болот, ощущаешь то же самое, что при взгляде на наше звездное небо – ощущаешь неподдельную бесконечность, которая в каждом из миров всего одна, которая в каждом из миров своя.
Вторым был мир бесконечных деревьев. Этот мир (то есть, его часть, населенная людьми) был самым маленьким из тех, которые я посетил.
Здесь деревья растут до бесконечности вверх и в толщину – и, наконец, сливаются стволами, заполняя все пространство. Они стоят кругом у поселения.
Чем старше становится дерево, тем тверже его древесина и тем труднее его срубить. С какого-то момента это становится невозможным – дерево становится прочнее стали. Иначе бы оно не смогло выдерживать вес трехсотметрового ствола.
Вокруг поселения возвышается лес, переходящий в древесное пространство.
Деревья здесь злейшие враги. Они постоянно сыплют семенами, прорастают корнями в сторону поселения, дают новые и новые ростки. Ростки поднимаются очень быстро. Если двухдневный стебелек может сломать даже ребенок, то двухнедельный стебель уже так прочен, что вырвать его из земли невозможно.
Приходится спиливать, оставляя пенек, но пенек дает свежие ростки. При мне били плетями негодяя, который вырастил семечко у себя во дворе. Совершенно непонятно, зачем он это сделал и какую пользу хотел из этого извлечь. К счастью, его раскрыли вовремя, пока росток еще не был слишком прочен. И повезло еще, что он выращивал этот росток в горшочке.
В кармане моих брюк завалялась старая семечка подсолнуха. Я узнал об этом потому, что она начала прорастать. Я положил росток на ладонь: корень удлинялся, не нуждаясь в почве. Он двигался примерно со скоростью минутной стрелки часов, приглядевшись, можно было видеть его рост. Когда я оторвал корень, он начал расти снова. Я не знал, что делать с этой семечкой, чтобы она не проросла, поэтому просто разжевал ее и съел.
Стоило выйти из дома – и ты оказывался в царстве корней. Корни тянулись на многие сотни метров и до поселения дотягивались лишь самые тонкие отростки. Все корни были в шишках и узлах – от того, что на них постоянно срывали свежие ростки. Метрах в тридцати за оградой идти становилось по-настоящему трудно: корень наползал на корень и эти сплетения живого вещества поднимались на высоту примерно моей груди. Здесь постоянно работали местные жители, выковыривая свежие почки – стоит зазеваться и новое дерево начнет расти в опасной близости от дома.
Эти почки были съедобны и довольно вкусны. Они составляли здесь основную пищу.
Дальше от ограды узловатые корни вздымались на два, три или четыре метра в высоту, потом они становились выше, чем трехэтажный дом. Я забирался на них, используя зарубки на коре – кора была достаточно мягкой для острого ножа. Потом я шел по гребню корня, приближаясь к настоящему большому стволу. Глядя вниз на копошащиеся человеческие фигурки, я понимал, что эти люди обречены. Деревья здесь были не просто растениями – они были вселенской силой. Рано или поздно они победят.
Я ходил к границам поселения и по многу часов любовался громадными деревьями. Они завораживали, они очаровывали, они ошеломляли. Их величина и толщина была совершенно ненормальна. Деревья врастали друг в друга ветками и сучьями. Прихватив веревку, я умудрился взобраться на одно из них и достиг самой вершины. Это было довольно страшно, хотя приствольные ветки были так многочисленны и так прочны, что я не рисковал упасть. То, что я увидел сверху, было неописуемо и мои слова это всего лишь бледная тень, всего лишь тень от тени того, что я увидел. Я находился в центре громадной воронки. Воздух был кристально чист и видимость в каждую сторону была километров по пятьдесят.
Линия горизонта проходила гораздо выше моей головы. Я как будто очутился внутри водоворота из живого леса. Каждый следующий ряд деревьев был выше предыдущего.
Наверняка дальние деревья уже вздымались до высот безвоздушного пространства, но все равно оставались зелеными.
Я пробовал и забираться вглубь леса, до того предела, где деревья полностью срастаются стволами, оставляя между собой лишь узкие и очень неудобные пещерки, из которых всегда дует влажный сквозняк. Все это поражало воображение и, конечно, любой из миров был бы рад иметь парк из таких деревьев, всего лишь парк. Но, хотя мне и нравилось здесь, это был не мой мир – это был мир людей, изнуренных постоянным трудом и борьбой за выживание. Я думаю, что этому миру приходил конец – разве что люди перейдут к жизни на ветвях древесных крон.
И то вряд ли. Несколько раз я слышал легенды о чотторах: о мелких стадных зверьках, которые живут в вершинах деревьев. Они хищники и съедают все, что могут догнать. Хотя никто из моих собеседников живого чоттора не видел, в их существовании были уверены все. Действительно, странно, если бы в таком лесе не было листоядных животных и древесных хищников.
Третьим был мир книг. Все горные породы здесь состояли из книг. То, что у нас гранит и базальт – здесь книги и только книги. Вся планета состояла из книг, присыпанных лишь тонким слоем плодородной почвы. Даже сама почва была продуктом старения книжных листков. Книги были очень прочны и совершенно не подвержены гниению. Мне повезло: я участвовал в любительской подводной экспедиции к краю океанского оползня: отломилась полоска материкового шельфа и обнажился многокилометровый подводный обрыв. Вместе с другими ныряльщиками я плавал вверх и вниз вдоль стены из книг. Я даже мог читать названия или выковырять из стены ту книгу, которая мне больше нравилась. Книги прилипли друг к другу обложками, но, стоило их расшатать, как легко вынимались. Глубинные книги наверное были прочитаны здешними жителями миллионы лет назад. Все названия были понятны и, главное, интересны. Я читал по нескольку строк из той книги и из этой – и тексты были интересны тоже.
Если в этом мире и были писатели, то они уже давно должны были покончить собой, движимые чувством неполноценности. Я пытался запомнить хотя бы несколько строк, но моя память и так слишком перегружалась при каждом переходе границы.
Четвертый мир тоже поражал воображение, но поражал неприятно. Это был однополый мир амазонов. В отличие от амазонок эти мужчины были совершенно лишены воинственности и агрессивности, зато очень сексуальны – но однополо.
Большинство из них ходили обнаженными, единственным культом здесь был культ тела, мышц и красивой фигуры. Везде развешены эротические плакаты и лозунги.