Влюбленные в Лондоне. Хлоя Марр (сборник)
Шрифт:
Она женщина. Как бы нелепо это ни прозвучало, она приревновала к Сильви. Не в обычном смысле слова, но приревновала к тому, что кто-то другой может претендовать на место в его жизни. Была ли та просьба приехать, бросить все и прибежать к ее постели просто женским утверждением власти? А обещание выйти замуж – просто предостережением, мол, она вольна распоряжаться им по своему усмотрению? «Ты не должен думать о других, дорогой, только обо мне, и тогда, возможно, когда-нибудь я за тебя выйду». Это давала понять? Не сознательно и вслух, но думала так: «До сих
Барнаби обладал природной скромностью, не позволявшей ему думать, будто он имеет для кого-то большое значение. Если он полагал, что важен для Хлои, то только потому, что считал себя весьма незначительным для остального мира: ни имени, ни денег, ни внешности, ни необычных качеств, и она уделяет ему столько времени только потому, что высоко его ценит.
С того утра они дважды ходили на ленч. В первый раз они встретились в баре «Эмбасси», и едва сели за столик в углу и заказали коктейли, она весело спросила:
– Как Мой Гумби?
Ему не хотелось говорить про Гумби. Ему хотелось спросить: «Ты помнишь нашу прошлую встречу?»
– Замечательно. А как ты, дорогая? «Тогда ты не могла спать. Я обнимал тебя, пока ты не заснула».
– Спасибо, прекрасно, мистер Раш. А вы как?
– Спасибо, прекрасно, мисс Марр. Что вы думаете о погоде? Или вы о ней не думаете?
– Стараюсь не думать. Как книга?
– Закончена.
– Как интересно! Вы ею довольны?
– Более или менее.
– Очень рада. Почему мы так разговариваем? Ты вообще знаешь? – В ее голосе звучал холодок, словно бы говоривший: «Я тут ни при чем, это твоя вина».
– Есть смутное подозрение. – Принесли коктейли, он расплатился. – Скажу через минутку. – Когда официант ушел, он поднял бокал и сказал вполголоса: – От всего сердца пью за тебя, моя красавица.
Взглядом она дала понять, что слышала, но промолчала.
– Знаешь, – продолжал он, – всякий раз, когда мы оказываемся близки, я ожидаю, что мы уже не будем так близки в следующий раз, когда встретимся. Потому что слишком часто так выходило. Знаю, что выходило. Думаю, иногда виновата была ты, а это означает, что иногда я этого ожидал и боялся – боялся оказаться к тебе слишком близко и сам держался отчужденно. То есть случалось, я намеренно замыкался, и тогда это была, конечно, моя вина. Думаю, в этом дело.
– А чья вина сегодня? – спросила Хлоя холодно – ох как холодно.
– Моя, наверное, но у меня такое чувство, что что бы я ни сказал, прозвучит скверно.
– А у тебя есть причина для таких мыслей?
– О черт, не знаю. Временами я от себя самого впадаю в депрессию, и у меня такое чувство, что я для тебя просто докука.
Тут Хлоя расслабилась и сказала:
– Я
– Обещаешь?
– Честное слово.
– Просто черкни словечко на клочке оберточной бумаги обугленной спичкой и пошли мне в конверте без марки. Тогда я буду знать, от кого письмо, и почтовые расходы к тому же оплачу.
– Можно написать «кука»? Так писать гораздо легче. А то я не знаю, есть ли дефис после «до».
– Я как раз к этому веду. Дефиса нет, но пиши «кука», если так легче. А я отвечу на другом клочке оберточной бумаги «сама кука», и нам больше незачем будет друг друга беспокоить. Я, возможно, напишу кровью – больше чувства собственного достоинства.
– Ах, Барнаби, милый! – воскликнула Хлоя, тая и приникая к нему. – Я тебя люблю, никогда бы тебя не отпустила!
– А я люблю тебя, дорогая Хлоя.
В таком настроении они принялись за ленч. Но про брак ничего не было сказано.
Прошло еще две недели, прежде чем они встретились на ленч снова, и на сей раз пошли в маленький ресторанчик на Грик-стрит. Он принес с собой головоломку Гумби и быстро об этом пожалел, поскольку та почти полностью поглотила внимание Хлои. Только под самый конец он не выдержал:
– Мы ведь однажды поженимся, верно? – Ему было интересно, что же она ответит, а она, не поднимая взгляда, сказала:
– Конечно, дорогой, когда я с этим закончу.
То есть в общем и целом все осталось по-прежнему.
2
Раздался громкий стук в дверь, и вошла с мундштуком миссис Уиллоби Прэнс.
– Раш, старина, вот уж не думала, что что-то станет между нами, и пожалуйста. – Она ткнула большим пальцем в сторону кладовой. – Вон там.
– Вам тоже ее слышно?
– Слышно? Да последний час она всю свою любовную жизнь выкладывает. В сравнении с ее фразочками то, что я говорю детям про аистов, покажется сущим лепетом. Кто она такая?
– Машинистка снизу?
– Определенно нет. Я пошла сказать ей, что была замужем всего два раза и остальное могу получить в упаковке без бантиков, а она просто махнула мне уходить. Я так удивилась, что ушла. Если я снова пойду, то переброшу ее через коленку и отшлепаю, а она окажется леди Эрминтрудой, помолвленной с одним из «проссерсов». Будьте добры, попытайтесь с ней сладить. Отведите на ленч и просветите по поводу реальной жизни, а? Как мы тут работаем, как функционирует редакция и все такое. Оставляю это на вас, Раш. Будьте здоровы.
Она вышла.
В кладовой воцарилась тишина. Раскурив трубку, Барнаби сказал себе, что если воркование раздастся снова, он пойдет туда. Нет, лично ему не на что жаловаться: что за стеной кто-то говорит, он осознал только пару минут назад. Но если так тянулось все утро и мешало Прэнс работать…
Неужели Прэнс действительно дважды была замужем? Экстраординарно. Двое мужчин огляделись по сторонам, изучили всех женщин и сказали: «Хочу вот эту».
Дверь внезапно открылась, и вошла владелица голоса.