Вне имён
Шрифт:
– Такое возможно с нами?
– Да, Фанни... Из-за повышенной чувствительности мы можем не только стремительно молодеть, но и стремительно стареть в грусти. Умирать от горя. Такое бывает. Тогда, конечно... Трансформация отменяется, до следующего воплощения.
– Это... горько.
– Мы все проходим через это. Через горе, одиночество, поиск чего-то иного... Помнишь?
Как вода проникает в камень,
Как порой полыхнет из тленья,
На пути всё сжигая, пламень
Поглощая вокруг поленья,
Так тебя моя вынесет память...
Так выносит порой на берег
Утомленные расстояньем,
И водою, и столкновеньем,
Сплошь пропитанные солями
И качаемые на волнах
И коренья, и ветви странных,
Унесенных бурей, растений...
Ты прожил со мной эту полночь.
Вместе, врозь - мы её прожили,
Уходя в глубину экрана
Прочь от нервов и сухожилий.
Это более, чем странно.
Тишине этой нет названья.
Мы живем в пустоте экрана,
И не ведаем расстоянья...
– Фанни!
– воскликнул он, прочитав стихи.
– Мой интернетный друг... Ты помнишь?
– Да, я всё помню... Но...Нам пора, у нас совсем уже нет времени, но я... Хочу еще раз вглядеться в глубину твоих зрачков...Обнять тебя!
– он порывисто её обнял, и долго не разжимал объятий.
– А теперь - в путь.
На улице моросил затяжной дождь, и хмурое небо нависало низко над городом. Поскольку Фанни всю ночь просидела, читая, ощущая полную, невыразимую свободу от опостылевшей работы и страшного полусуществования, - то, когда Неназываемый зашел в её комнату, было часов пять утра. А сейчас, уже скоро на работу выйдут дворники...
– Какой у тебя план?
– спросила Фанни.
– Никакого... Но, думаю, ты мне поможешь его уговорить пойти с нами. Тебе это сделать будет легче...Да, Фанни, помни одно: никого и ничего не бойся. И тогда...Те, кто нападают, исчезнут из твоей жизни. Они подожмут хвосты. Поскольку, они - лишь люди, хотя и вступили в союз с тенями, с нашим врагом. Они не тронут тебя, если ты полностью контролируешь себя и события вокруг. Когда имеешь с ними дело, они хитрят. Их метод - вначале, вывести тебя из состояния контроля. Сбить с толку. Например, они заставляют поверить им - а потом предают, или пообещают, что-то важное для тебя - и не исполнят. Или, вводят в состояние гнева или безысходности. Лучше всего, конечно, с ними вовсе не иметь дела. Потому, мы и пытаемся создать мир, где большинство наших будет контактировать только между собой. Изолированный мир от тех, кем властвуют лазутчики теней.
– А как можно контролировать события?
– Полным контролем над собой и неожиданными решениями. Ты научишься: нужна практика. Слова тут бессильны. Контролируй себя даже во сне, каждую минуту... Это - очень сложно поначалу, но потом - просто не сможешь жить иначе. Если ты решишь связать свою жизнь с моей, то... Встречаться с приспешниками теней тебе придется. И научиться их не бояться.
Теперь они ехали в метро, спускаясь по эскалатору среди таких же мокрых людей.
Немного погодя, Неназываемый наклонился к уху Фанни и тихо сказал:
– Мы пойдем сейчас в ту дворницкую, где работает Схимник. Он должен будет вскоре приступить к работе. Похоже, он работает за кого-то, кто оформлен официально и получает за эту работу деньги. Схимнику же перепадает немного еды, быть может, часть денег, и возможность поспать в подвале дворницкой. Но он... В основном, где-то ещё бродит. К счастью, у него, вероятно, остались еще друзья. С жильем или работой, где можно ему переночевать.
– Но... Что мы ему скажем? Он нас не испугается?
– Не знаю. Будем действовать по обстоятельствам. Нам, в любом случае, нужно будет забрать его под белы рученьки, и поселить среди наших. Кстати, он выглядит как старик. Хотя ему что-то около пятидесяти. По мнению поэта, его друга, Схимник очень религиозен. И, кажется, неуживчив. Но он... Наш. Каждая жизнь имеет ценность, и особенно - в наши дни, когда всё более и более становится пустых людей, программируемых мешков с костями, с отсутствием всякого сознания... Настало время очеловеченных машин и бездушных людей... Странное время...
– Нет. Страшное. А... ты считаешь интелов частью машины?
– В какой-то мере. Они не проживут и дня вне сети.
– Да, и это... печально.
– Еще печальнее, чем ты пока думаешь. Но всё же печальней то, что есть, вроде бы, биологически люди, но... Мозги их законсервированы встроенными блок-схемами, абсолютно чуждыми всему человеческому. И эта хрень активно размножается в сходной среде... Они даже никогда не выходят из такого полужизненного состояния, эти люди.
– Это - как психические заболевания?
– Да, это они и есть. И почти все ими болеют.
Они вышли из метро, и пошли искать нужную им улицу и дом. Вдруг, внезапно, Фанни стало безнадежно-тоскливо, и беспричинная грусть сжала её сердце. Неназываемый заметил это и сказал:
– Это... Ты ловишь здешний эмоциональный фон. Немного закройся, я имею в виду эмоционально, Фанни, - сказал он.
– Мы уже подходим.
Дверь в подвальное помещение была не заперта. Даже на крючок с внутренней стороны. Они спустились к этим дверям по ступенькам и теперь с легкостью открыли её и оказались внутри небольшого закутка за перегородкой. Напротив двери здесь висели телогрейки и кучей валялись старые валенки и сапоги, какое-то тряпье, поломанная гитара. Сбоку - небольшое оконце, зарешеченное с улицы. Вовсе неожиданной была здесь клетка с канарейкой. Птица притихла и зажалась в угол. За загородкой слышался шум и ругань. Там кого-то били. Фанни даже в темноте заметила, как побледнел Неназываемый.
– Кажется, поздно, - прошептал он и ринулся за перегородку, в проем без дверей, занавешенный лишь шторой. Фанни последовала за ним.
Человека, распростертого на полу и одетого в старую телогрейку, похоже, били долго. Ногами. Скорее всего, он отключился при первом же ударе, но его продолжали бить. Остервенело, без остановки. Из носа потерпевшего текла кровь, а голова была запрокинута. Маленькое помещение за перегородкой было без окон, здесь стоял покосившийся столик и топчан, застеленный старым одеялом. Единственная лампочка, свисавшая с потолка на тонком проводе, раскачивалась сейчас из стороны в сторону; один из увлекшихся избиением периодически задевал её головой. Всего нападавших было трое, и вид у них был зверский.
Неназываемый подскочил к ближайшему верзиле и заломил его каким-то хитрым приемом, по-видимому, сломав ему руку. Тот грузно завалился на пол. Двух других, только что успевших обернуться, он схватил и, треснув головами друг о друга, раскидал в стороны. Затем подошел к тому человеку, что лежал на полу, присел рядом и приложил ухо к его груди:
– Дышит...И сердце бьется.
Фанни подскочила тоже к нему, и они вместе вынесли легкое, изможденное худое тело на воздух. Подонок со сломанной рукой вышел вслед за ними, и, бочком-бочком, заковылял мимо, куда-то прочь, постепенно срываясь на бег.