Вне закона
Шрифт:
– То есть много брал?
– Много, понятное дело. Даже на «Бурлаке» разок двое «Висельников» до Нарыма ехали, а потом с катером ушли в Завитую. Договаривались о чем-то, наверное.
– А давно?
– Да месяца за три, наверное, перед тем, как Цигеля завалили. Грохнули его в конце навигации, это помню, а когда этих вез, то жара была, – чуть подумав, ответил он.
А вот это уже куда интересней. Это что получается в таком случае: Цигель с «Висельниками» дела вел, брал у них дурь в большом объеме. Раз даже они к нему приехали… а потом его грабанули. Бывшие старатели. А потом грабителей кто-то грохнул, с кем они должны
А потом у самих «Висельников», например, что-то пошло не так. И появился тот самый Браун, которого грохнули, судя по всему, за карту, а на карте что?
Как-то все интересней и интересней это становится.
А тяжелая дурь – это вообще отдельная история. Тут ведь в каждом городе свои законы, общих нет, и местами за нее и убить могут. Где-то плевать, как в том же Желтухино, а где-то и нет. Из Батлер-Крик за нее изгоняют. А изгоняют здесь просто: отбирают все, что есть, оставляют только ту одежду, что на тебе, да и гонят из города. При этом шериф с помощником сопровождают несколько километров. Остановишься – пристрелят. Потому что даже это беззаконное общество понимает, что только открой калитку для этого дерьма – и все, у всех проблемы. Хотя ту же травку просто в баре продадут, в аптеке и в сигарном магазине.
Пожар
«Бурлакъ» шел дольше, чем «Гордость Доусона», аж на целые сутки, с таким-то хвостом барж. Обитатели кают больше ели, пили и на корме разговоры беседовали, других занятий на небольшом, в сущности, пароходике и не было. Стелился над водой угольный дым, шлепали колеса, плескалась вода в борт. Тему про убитого Цигеля и пропавшее золото я больше не поднимал, решил, что достаточно. Что хотел – то узнал, дальше уже на берегу с нужными людьми пообщаюсь.
К пристани в Батлер-Крик «Бурлакъ» подвалил с утра. Баржи подтягивались к причалам, там уже собирались бригады грузчиков и получателей товара, слышавшие гудок буксира.
Ни Сули, ни Виталя меня сегодня не ждали, я должен был появиться с «Гордостью Доусона» завтра, так что мне сперва придется самому пробежаться в салун и в свой магазин, взять деньги, рассчитаться с Сомом, а потом еще искать телегу. «Бурлакъ» долго стоять не собирался, разгрузка предполагалась несложная. Одну шаланду отцепляли целиком, которая Хохла, из других брали не так чтобы много груза, только так, попутный.
С домом пока ничего не случилось, стоял где стоял, но это и понятно, Гусь со своими еще не в курсе, что все пошло не так. Хотя стукнуть ему, что я в городе живой и невредимый, уже могли, городишко-то маленький на самом деле.
В дом зашел все же осторожно, с револьвером в руках, но никакой засады не обнаружил. Снял столешницу, открыл тайничок, вытащил оттуда сверток с купюрами. Отсчитал сколько надо, чтобы с Сомом рассчитаться, – осталось всего ничего, пара сотен. Ну да ладно, долг в любом случае хуже. Убрал купюры в сумку, потом направился в конюшню.
Конюх-мексиканец, которому я приплачивал за уход за лошадью в мое отсутствие, дело свое исполнял четко, гнедая была ухоженной и накормленной, в стойле чисто. Оседлал, чтобы коняге и пробежаться после стольких дней безделья, ну и чтобы самому времени не терять. Потом, подумав, прикрепил к седлу чехол, а в него сунул «помпу» – на всякий случай, пусть с собой тяжелая артиллерия будет.
Доехал до магазина, взял Виталю за компанию, по пути в порт заскочили к Сули… в общем, пошла уже деловая суета. Кредитора своего нашел на причале, разговаривающим не с кем-нибудь, а с Кощеем. Поздоровались, я отдал деньги Сому, тот забрал их не считая, сказал, что в расчете. Виталя нашел и подогнал телегу, грузчики потащили ящики… все по плану, короче.
А затем увидел Гуся. Гусь и еще один мужик – молодой, рослый, волосатый и бородатый, подъехали на добротной повозке, запряженной парой серых лошадей, к причалу. И принимали товар, судя по маркировке на ящиках – виски. А вот на меня внимания как-то и не обратили… или сделали вид. Но товар принимали по-настоящему, ящиков много. Хм… в лицо не узнали?
Гусь меня в лицо помнить должен, мы так-то пересекались в разных точках пространства. Здесь этих точек не так много, а он любитель вообще-то выйти погулять… Впрочем, если Гусь умный, а дураком его считать он повода не давал, то как раз сейчас ему внимание демонстрировать не нужно. Люди кругом, стрелять в меня по беспределу нельзя, тогда что изображать из себя что-то? Другое дело, что и такое безразличие тоже малость надуманным выглядит… что само по себе уже не слишком хороший знак.
Но все же думаю, что до прихода парохода ничего не случится. Потому что телеграфа с телефоном здесь нет, только почта, а скорость ее абсолютно совпадает со скоростью «Гордости Доусона». То есть сначала надо увидеть, что посланные за мной люди не вернулись обратно. И кажется мне, что придет ему весточка, или малява, если угодно, о том, что толстый с блондином все. Как раз с пароходом придет, а пошлют ее доусоновские «братья». И вот уже завтра ситуация изменится.
А значит, до завтра мне нужно придумать, что делать. Само это не «рассосется», они меня точно завалить решили, так что надо противодействовать.
Как бы то ни было, а сейчас было не до противодействия, с товаром разбирались. Потом сразу сели пули лить для новых карабинов, чтобы завтра уже снарядить что-то успеть. Заодно один карабин взял себе, пусть будет, в дополнение к тому, что уже есть. А заодно Виталю в курс дела ввел, потому что держать в неведении его уже неприлично. Он как-то и не удивился совсем, не говоря про то, чтобы испугаться. Сказал лишь:
– Может, нам того, первыми начать?
– Знать бы как, – усмехнулся я, выбивая из пулелейки две готовые блестящие пули. – Сам понимаешь, что если просто начнем, то сами же крайними и выйдем.
Когда конкретных законов нет, а есть некий набор правил и «понятий», выбрать правильный путь бывает сложней. В нашем городе в самозащите ничего предосудительного нет. Когда я застрелил Джока – я поступил в рамках этих самых понятий, то есть Джок хотел меня побить, а я не хотел быть битым. Джок сильней – значит, я взялся за оружие. И тут как раз и начинаются тонкости.
Джок в драку еще не полез, но и я не стрелял, только предупредил, что могу это сделать. У Джока был приличный выход – вызвать меня на поединок. Я бы выбрал оружие, для него это плохо, но так и людей толкать не обязательно. Он попытался на меня напасть – я выстрелил. Опять все в рамках. Но вот если бы после этого кто-то выстрелил в меня, кто-то из друзей Джока – то ему бы тоже ничего не было. Потому что у нас не было формального поединка, и потому что тогда бы он завалил меня за то, что я завалил его друга, например. Просто у Джока друзей отродясь не было.