Внук
Шрифт:
Так просидели часа два, зато потом было что-то! Открылась дверь, парней крикнули, они встали, посмотрели как-то непонимающе на меня и побрели к выходу. А вот когда они все вышли, в сарай влетел Истомин. Майор был зол, даже не зол, разъярен. Закрыв за собой дверь, подошел ко мне.
– Встать!
– проорал он.
Я медленно поднялся, нога уже болела серьезно. И повязка, сделаная еще в лесу казахом, пропиталась насквозь.
– Здравия желаю, товарищ майор.
В ответ
– Твою мать, под арест, нет, лучше сразу пулю в башку, чтобы не качалась!
Я сидел, и не мог ничего сказать. А что говорить, Истомин прав 100 раз. Я оборзел! Не важно, делом я был занят, или гулял, я реально оборзел.
– Вставай, машина ждет! Нам еще добираться.
Встав, я невольно пошатнулся, нога дрогнула. Похоже с раной все не так просто. И все моя бравада, забыл, как люди из-за меньших повреждений лишались частей тела. Все боялся показать слабость, вдруг парни подумают, вот, стал гэбэшником, теперь его облизывать должны. Противно, поэтому и терпел. Но организм не обманешь. Меня повело в сторону, так бы и хлопнулся, но майор бросился ко мне и подхватил.
– Я тебя вроде не сильно приложил, ты чего?
– и вдруг заметил, наконец, липкую от сочившейся крови повязку.
– Блин, ну ты точно дурак, что же ты молчишь, что ранен.
Майор заорал кому-то на улицу. Появились два бойца. Он показал им на меня, и они сноровисто подхватили меня за подмышки, и поволокли к машине.
Машиной оказалась полуторка, в которой уже сидели все мои бойцы, и с ними, бойцы Истомина. Мои, увидев, что меня выносят, спрыгнули из кузова, и побежали ко мне.
– Да все нормально. Нога просто болит. Мне помогли залезть в кузов, а точнее затащили в него. Майор сел в кабину, меня заставили лечь, бойцы сели вокруг.
Ехать оказалось не мало. Приехали к госпиталю уже затемно. Меня сразу понесли в операционную. Уставший, до изнеможения военврач второго ранга, осмотрел меня придирчиво. Я старался бодриться, улыбаться, но выходило прямо скажу плохо. Ногу я почти не чувствовал, что блин за хрень. Вроде и ранка то, сантиметра в полтора, а боль, как будто отрубили целиком!
Отрубился я в самом начале операции. Врач промыв снаружи рану, полез в нее каким-то пинцетом, я дернулся от пронзившей боли и выключился. Очнулся от приглушенного разговора, до меня донеслись слова.
– Плохо, что так долго везли. Если бы сразу осколок вытащили, он бы уже песни пел. Ранение серьезное, зацепило мышечные ткани и сухожилие. Но повреждения не большие. Просто запущено. Да и кровушки вылилось. Дальше я не слыхал. Опять вырубился.
Следующее пробуждение было уже в палатке. Рядом стонали раненые, я осмотрелся. Глянул на ногу. Вроде на месте, но шевелить боюсь. Поднял одеяло, посмотрел. Попробовал согнуть. Резануло так, что в глазах потемнело.
– Куда это вы собрались, молодой человек?
– услышал я чей-то голос.
– Так встать хотел, до ветру для начала!
– ответил я оглядываясь. На входе в палатку стоял человек в когда-то белом халате.
– Вам два часа назад, удалили осколок из ноги. Лежите, какое-то время вам не придется вставать. А нужду у нас справляют в утку. Я сразу как-то сник. Никогда, так себя не чувствовал. В наше-то время, наркоз и всякая фигня, помню, носовую перегородку ломать пришлось, под местным наркозом. Так там врач закончил, и сказал иди в палату. Слез со стола, и пошатываясь пошел. А тут ведь даже таблетки анальгина нет. Чего уж об наркозе говорить. Да, хреново, что незнаю как его делать, или антибиотики какие. Слышал, что вроде пеницилин, это какая-то плесень, что-ли, а вот что именно незнаю.
Проворчав что-то под нос, я повернул голову в другую сторону, и чуть не заорал. На соседней койке, лежал человек, вернее то, что раньше было человеком. Сейчас в нем явно не хватало многого.
– Танкист, оторвало руку, и сильно повредило ногу, пришлось ампутировать. Да в придачу весь обгоревший. Но сильный, думали не переживет операцию, а он выдержал, думаю жить будет, но вот как?
Вот это сила в человеке! Да, мы не чета предкам!
– Доктор, если бы у меня не хватало частей тела, я бы с ума сошел!
– я ловил воздух, чтобы не блевануть.
– Многие так и делают, а еще прирезать просят! Но, жить нужно. Раз судьба так распорядилась.
– Сколько мне здесь отлеживаться?
– Как уж пойдет выздоровление. У вас не столько тяжесть ранения, сколько риск развития гангрены. Хотите на ногах ходить, будем лечить, правда, уже не я!
– он повернулся к выходу и вышел. А я так и застыл с открытым ртом.
– В палатку вошли бойцы с носилками, за ними Истомин.
– Грузите, ребята этого калеку!
– показал он на меня.
– Куда меня теперь, - спросил я.
– Как куда? Вон в ямке за палаткой прикопаем, да и все.
– Ясно!
– сказал я грустно, майор злится, наверное попало ему, по самые не хочу!
Меня погрузили на носилки и вынесли на воздух. Метрах в двадцати стояла машина, эмка.
– Давайте его на заднее сиденье. Хватит ему места.
Меня бережно уложили на сидение. Точнее посадили, а раненую ногу положили.