Внутренний порок
Шрифт:
— Твоя подружка назад, — объявил тот и замолчал.
Немного погодя с подросшим раздражением Док сказал:
— Ну да, и на перёд она тоже ничего. И?
— Согласно АРПАнету, Шаста Фей Хепчест позавчера объявилась в «ЛАКСе». Плюс к этому, ФБР, которые теперь как-то умеют отслеживать, когда я подключаюсь, всё время приходят и спрашивают, почему это она меня интересует. Ты не против рассказать мне, что всё это за чертовня?
Док вкратце очертил свою поездку в Вегас — или всё, что в ней припоминал, — и через десять минут изложения перебил себя замечанием:
— Конечно,
— Ой, — согласился Фриц. — Но продолжай.
— Ну, в общем, Мики, похоже, цел и невредим, феды его держат в заморозке. Глен Муштард по-прежнему мёртв, но эгей, кого волнует преступный элемент, верно?
Он жаловался ещё минуты полторы, пока Фриц не сказал:
— Ну, теперь это твоя головная боль. Этот приход по АРПАнету пожирает у меня всё время, которое лучше тратить на погони за злостными неплательщиками и недобросовестными заёмщиками, поэтому я, наверное, прервусь. Если ещё что есть, лучше, наверно, сразу спрашивай, потому что старина Ф.С. возвращается в мир плоти и крови.
— Сейчас подумаю, — сказал Док, — есть такой Шайб Бобертон…
— Припоминаю, одно дельце когда-то тогда вёл со стороной под таким именем. А что с ним не так?
— Не знаю, — ответил Док. — Что-то.
— Какие-то подозрительные кислотные флюиды.
— Эт точно.
— Некий странный невыразимый разбаланс законов кармы.
— Знал, что ты поймёшь.
— Док…
— Ни слова. Этот парнишка, Искряк, у тебя ещё работает?
— Заходи, я вас познакомлю. Кроме того, новая срань тут у меня появилась, её называют «тайская палочка»? Липковатая, но как только раскочегаришь…
Едва Док положил трубку, телефон зазвонил снова, и там оказался Йети, который начал без промедления.
— Так! Неуловимая мисс Хепчест, похоже, влилась в твою маленькую компанию загубленных наркотой неудачников.
— Ух ты, без балды? Вот это новость.
— А, ну да — ты снова временно отсутствовал на этой планете. Телефонные звонки, личные визиты, ничего, судя по всему, не удаётся. Знаешь же, как нам тревожно.
— Небольшой КО. Хотел бы я себе твою трудовую сознательность.
— Не хотел бы. Дело Дика Харлингена движется?
— Бегаю по кривым следам, вот и всё.
— А какие-нибудь оставлял молодой… как его там, Бобертон, полагаю?
Отьебись, Йети.
— Довёл Шайба до Западного Голливуда, но после того, как Мики смыло с доски, его никто не видел.
Что касается доктора Блатнойда и его неудачной спортивной травмы, мы упомянули о твоей интересной теории насчёт проникающих ранений коллегам доктора Ногути — запросили протестировать на медно-золотые стоматологические сплавы и так далее, и один коллега странно улыбнулся и ответил: «Не возражаете, если мы насчёт этого лабу вызовем?» — «Конечно, нет», — ответил я. «Чудесно. Эй, Дуэйн!» — и тут в комнату заскакивает такой свирепый лабрадор с, должен сказать, настолько неотзывчивым отношением, что нас всех довольно сильно обескуражило.
— Ух, а они же вроде такие замечательные пёсики для деток…
— У нас тут один такой вообще-то есть.
— Просто подумал, что совет коллеге-профессионалу может помочь, — пытаюсь от хлопот тебя уберечь в перспективе, вот и всё…
— Это как?
— Когда назначат твоё слушание.
— Моё… Спортелло, ты не хочешь ли сказать…
Док позволял себе одну злобную ухмылку в неделю, и сегодня был как раз тот вечер.
— Я только говорю, что, если такое произошло с Томасом Ногути, самым блистательным судмедэкспертом в США, ну, кто из вас, защитников-служителей, будет в безопасности? Хватит и одного окружного ревизора, которому шлея под хвост попала.
Тотальное молчание.
— Йети?
— Я наслаждался спокойным семейным вечером с миссис Бьёрнсен и детишками, с собачкой, Лоренса Уэлка смотрел, а теперь погляди, что ты наделал.
Док услышал, как сняли отводную трубку. Женский голос с очень крутым фронтом импульса и очень коротким периодом затухания произнёс:
— Всё в порядке, Киткотик?
— Что это? — сказал Док.
— Это миссис Невина Бьёрнсен, а если это ещё один антиобщественный «особый сотрудник» моего супруга, я буду вам благодарна за то, что вы перестанете его третировать в его выходной день, поскольку ему и так есть чем заняться всю неделю, когда он очищает улицы от наркоманов и такого отребья, как вы.
— Ну, ну, моя бойзенова ягот-ка. Спортелло лишь демонстрировал своё представление о чувстве юмора.
— Док Спортелло? Тот самый Док Спортелло? Ага! наконец-то! Мистер Низменность собственной персоной! Вы хоть понимаете, на какую сумму у нас счета от терапевта, за которые вы несёте личную ответственность?
— Ну, дорогулечка, большинство всё равно оплачивает Управление…
— После вычетов, которыми и лошадь подавится, а меж тем, Христиан, я отказываюсь понимать твою бесхребетную реакцию на этого жалкого урода-хиппи с его нескончаемыми провокациями…
Док обнаружил, что у него закончились сигареты. Положил трубку на кухонный стол и пошёл искать блок «Холодков» — и после длительных розыскных мероприятий тот обнаружился в леднике рядом с остатками пиццы, о которой он забыл настолько, что даже не все ингредиенты, сколь красочны бы ни были они, мог теперь опознать. Несмотря на это, он ощутил позыв голода и решил сделать себе бутерброд с арахисовым маслом и майонезом, отыскал холодную банку «Бурги» и направился в другую комнату щёлкнуть телевизором, когда услышал странные звуки из телефона, чью трубку вроде бы забыли повесить…
— Ой. — Он поднёс инструмент к уху, хотя Бьёрнсенов — уже в разгаре свары с полномасштабными воплями — слышно было даже в кухне: они рецензировали события своей недавней личной истории, с примечаниями, Доку не знакомой, но ему всё равно было неловко, и через минуту-другую расчётов, насколько велики его шансы вставить ещё хотя бы словечко, он повесил трубку на рычаг до того нежно, что словно бы собирался ещё и колыбельную ей спеть, и отправился досматривать последнюю пару минут «Адама-12».