Внутренний порок
Шрифт:
— Я что-то подобное про него слышал сегодня вечером в Венеции. «Агентства командования и контроля» — вот как сказали. Тогда мне показалось странно. А ты с кем беседовал?
— В конторе главного прокурора штата, они за ним много лет охотятся. Но достать никто не может, отчасти — из-за этого интересного портфеля долговых расписок, что он держит. Сами суммы не так уж велики, но если брать по одной, всегда хватит, чтобы гарантировать послушание.
— Послушание кому…
— Командирам. Контролёрам. Пруссия получает деньги, плюс процы, а для прочих делается то,
— Но пауков-то везде навалом. Они тут тоже в доле, никак?
— Может, и нет. У Пруссии аллергия на конкуренцию. Станет кто-нибудь угрожать его доле — скорее всего у них начнутся неприятности.
— У мёртвых?
— Если угодно так выразиться.
— Но чем больше он это делает…
— Тем выше его шансы на то, чтоб чпокнули, ага, можно подумать. Но не в том случае, когда он рулит теми, кто скорее всего пойдёт чпокать.
— ПУЛА?
— Ох, боже упаси.
— И иммунитет Пруссии от них также распространяется на тех, кого он посылать взимать?
— Как оно обычно работает.
— Тогда здесь что-то неклево. — Док вкратце очертил историю Шайба Бобертона. — В последний раз когда его чпокнули? Я проверил. Одно семечко нашли в мешке пылесоса, да мой племяш, а ему пять лет, его бы отмазал. Однако никто не озаботился, его замели, а с его ходками он бы загремел на шесть минимум.
— Может, легаша при исполнении оскорбил?
— Маловероятно, что кого-то из тех, кто у Пруссии одалживается, — там сплошь оплата в рассрочку и дружелюбие. Однако ж примерно единственный из людей Пруссии, кого вообще упекли, был Шайб.
— Значит, и впрямь что-то личное.
— Облом. Значит, мне снова тереть с Йети.
— Уже должен был и научиться.
— Не, я в смысле — как человек с человеком.
— Боже мой. Только не рассказывай, как это получается.
Док прикинул, что скорее всего столкнётся с Йети на стрелковом полигоне «Хана-Ракальям» возле Южной Ла-Бриа. Йети почему-то нравилось ходить на гражданские полигоны. ПУЛА дало ему пинка под зад из легавых заведений? Слишком много коллег стремилось его пристрелить и списать на несчастный случай? Док не собирался задавать лишних вопросов.
На полигон он приехал после ужина, как только стемнело. Он знал, что Йети предпочитает секцию Трущоб, Банд и Хиппи (ТРУБАХ), где в трёхмерной обстановке тира на тебя бросались полноростовые пластмассовые фигуры чёрных, чиканских и длинноволосых угроз обществу, а ты разносил этих хуесосов в клочья. Доку и самому нравилось большую часть времени проводить на хужеосвещенной стороне полигона. В последнее время он стал расценивать эти визиты не столько как отточку ночного зрения, сколько в смысле подыхающего в канаве Джона Гарфилда — подыхающего причём от голливудского предательства и преследования в реальном мире, от контролирующего распоряжения, по которому подобные исходы становились неизбежны, ибо питались они холодной волей, дульной скоростью и патронами, выпущенными в темноте.
Ну и само собой, Йети стоял у кассы, рассчитывался.
— Надо поговорить, — сказал Док.
— Я шёл в «Дождевой салон».
Этот уважаемый западно-голливудский салун был в те дни известен экономным подходом к счетам за свет. Док и Йети отыскали кабинку в глубине.
— Миссис Бьёрнсен передавала привет, кстати.
— О чём мы говорим, она меня терпеть не может.
— Нет, вообще-то сейчас ты её довольно-таки интригуешь. Если б я не был настолько уверен в своём браке, я бы почти ревновал.
Док попробовал согнать с лица всё сочувствие, при этом думая: ах ты бедная Шведская Рыбка, я надеюсь, ты хранишь свой служебный.38-й там, где его никто не найдёт. Насколько Док видел, женщина опасно неуравновешенна, и, по его оценкам, апокалипсис настигнет Бьёрнсенов недели через полторы.
— Ну ещё бы, и ей привет.
— Я ещё как-то могу тебе сегодня помочь?
— Поправь меня, если ошибаюсь, Йети, но мне уже некоторое время ясно, что тебе отчаянно хочется переброситься словцом с Шайбом Бобертоном, но выдавать ты ничего не можешь, потому что иначе окажешься в говне по шею у неназываемых сил, поэтому ты берёшь и подставляешь меня под мушки всех этих «АК» в джунглях, пали не хочу — я пока ни с чем не промахнулся, как?
— Мы здесь на деликатной территории, Спортелло.
— Да, это всё я знаю, чувак, но кому-то на минутку надо перестать деликатничать, стереть сопли с подбородка, встать и сделать с этим что-то, потому что я устал от того, что мной всё время помыкают, если тебе что-то надо, выйди и скажи, неужели так трудно?
У Дока это бы расценивалось как выплеск, и Йети вытаращился на него с тем, что у него сошло бы за изумление. Кивнул на карман рубашки Дока.
— Не позволишь одну?
— Ты не хочешь начинать, Йети, курение вредно для твоей жопы.
— Я ж не жопой курить собираюсь, а?
— А мне откуда знать?
Йети поджёг, дунул не затягиваясь — Дока такой способ раздражал — и произнёс:
— Среди определённых моих коллег Шайб Бобертон — будучи тяжким уголовным преступником с явными проблемами контроля побуждений и свастикой на голове — вообще-то всегда считался довольно очаровательным парнишкой. — Пропустил полтакта. — По целому ряду обстоятельств.
— И я теперь должен сказать…
— Дал тебе реплику. Извини. Привычка.
— Как курение.
— Ладно. — Йети раздражённо замял сигарету и воззрился на Дока, который рефлекторно уже алчно взирал на длинный бычок. — Бывший наниматель Шайба, «Финансы АП», взаимодействовал со многими офицерами Управления, всё по дружбе и, насколько я знаю, легально. Быть может, с одним неудачным исключением.
Имя, которое нельзя произносить вслух. Док пожал плечами.
— Это в том зависе с СР, [76] о котором ты всё время говоришь. — Достаточно беззаботно, понадеялся он.
76
Служебные расследования.