Военные будни, часть 2
Шрифт:
– Серебро!– ахнул Сафронов, расцветая еще больше от переполнявшего его душу счастья.
– Ну, не золото – это точно. Золото рыжее, а тут сизость присутствует. Серебро. А что еще может быть? Не железный же. Не изготовляют их из железа вроде как у нас в России. Это немцы свои кресты наградные из железа штампуют. Экономят драгметаллы. А у нас нет.
– Красота,– принялся разглядывать крестик Сафронов и нацепив его на шею, с жалостью взглянул на Черпака.
– Один ты у нас без креста остался.
– Так и не крещенный я. У нас семья с иудейскими традициями, так что и не стоял вопрос об этом, когда я родился,–
– А что у вас носят по этой традиции?– заинтересовался Степан.
– Звезду Давида носят. Но это не обязательно, как у христиан крест.
– И как же ты теперь? Один раз уже ранен и по башке сколь уж раз попало,– запереживал Сафронов.
– Я, конечно, дико извиняюсь, и не хочу тут градус вашей веры понижать, но крест, Степа, тебя тоже бессмертным не сделает. Чему быть – того не миновать,– попробовал опустить Сафронова с неба на землю Черпак.
– Завидуешь,– понял Степан, с жалостью такой это слово произнеся, что Черпак только рукой в ответ махнул.
– А окрестить никак нельзя Черпака в полевых условиях, Алексей Павлович?– пробило Сафронова все в том же направлении.
– Нет. Батюшка нужен для проведения обряда,– ответил старшина.– А главное дело – свободная воля обращающегося ко Христу. А Яков Самуилович, я так понимаю, из семьи с иудейской традицией и не особенно к Христу обратиться расположен.
– Нет, не особенно. Не вижу смысла нарушать семейную традицию. Родственники не поймут или поймут не правильно,– подтвердил его слова Яков.
– Ну и хрен с тобой, живи нехристем,– сразу помрачнел Сафронов.
– Да ты, Степ, на него не серчай. Его личное это дело. Конституция гарантирует свободу совести,– попробовал утешить его старшина и Сафронов, глянув на Черпака, уже не так мрачно, поставил условие:
– Убьют если тебя, Яшка, сам себе могилу копать будешь, на меня не рассчитывай.
– Хорошо. Договорились. Сам вырою,– принял шутку Черпак.– Только с чего ты взял, что меня теперь непременно убить должны?
– Чувствую я, что открытый ты со всех сторон, как пугало на огороде и защиты у тебя нет совсем никакой. Даже звезду Давида по традициям своим иудейским не носишь. Вот что ты за человек такой легкомысленный?
– Зато ты теперь такой глубокомысленный стал, что на нас обоих с лихвой,– рассмеялся Яшка.– Я, если что, то за тобой прятаться стану. Ты же закрытый теперь спереди.
– Да мне жалко что ли?– великодушие поперло из Сафронова пополам с жалостью.– Только пули, они ведь с любой стороны прилететь могут. Эх, Яша,– Степан взглянул на Черпака как на обреченного и тому на самом деле стало не по себе.
– Отвали, Степка, от меня со своими дешевыми приколами. Обойдусь как нибудь. Поглядим еще кто первым в деревянный макинтош нырнет. По всем законам подлости, твоя очередь. Я свою норму уже перевыполнил. Бог не фраер,– психанул сержант.
– Давай, давай теперь выдумывай отмазки. Закон подлости приплел. Эх, Яша. Какой-то ты озабоченный в последнее время,– вздохнул Сафронов и покачал сокрушенно головой, как человек поживший и умудренный над расшалившимся не в меру ребенком.
– Вот зараза,– не нашелся, что сказать Черпак и ушел в избу от греха подальше.
– Зря он туда,– шепнул доверительно старшине Степан,– крестик там только один был. Я внимательно все проверил. И все равно не крещеный ведь.
– Ты бы от него отцепился,
– А я верю, что крест защитит, даже и от танка,– уперся Степан,– вот как вас давеча.
– Ну, веруй, коль нравится. Пусть будет тебе по Вере твоей,– решил не спорить с ним старшина.– Помоги бинты снять. Пойду, погреюсь.
– Есть,– обрадовался Сафронов, появившейся возможности сделать благое дело,– сейчас водичкой теплой промочу, Павлович, чтобы коросты не драть и пойдешь ты у нас пробу снимать.
А потом, раскручивая бинты в заскорузлых пятнах кровавых, цокал языком, сматывая их и добравшись до витков последних, предупредил: – Потерпи, Павлович, я конечно, аккуратно буду стараться и вроде все промокли, но все же....– и снял последние, удивленно присвистнув:
– Фьють. И собачья терапия не нужна. Вот что значит крест носить. А вы мне "не плошай, не плошай". Чего тут плошать, когда вон уже зарубцевалось, будто неделю назад порезали.
– Да ты что…– не поверил старшина, пытаясь разглядеть порез.– Ты глянь-ка. И впрямь. Это потому что сразу повязку наложили. Вот оно и срослось скоренько. Пошел я париться,– старшина захлопнул за собой дверь в парилку и плеснул первый ковш на нагревшиеся камни. А Сафронов собрал бинты и, швырнув их в печь, глубокомысленно произнес:
– Вот так. И кто прав? Я.
После баньки, поужинав, долго чаевничали у сопящего самовара и уже вовсе в потемках, Леха запалил пару свечей, которые нашел у хозяев на кухне. Завесив окна подручными средствами, он снова присел к столу и мечтательно произнес:
– Вот так бывало, и дома сиживали после баньки. Маманя блинов напечет, папаня сахара наколет и сидим, шмыргаем. Я, верите нет, мог десяток кружек чая выпить под это дело.
– А что десять всего? Почему не одиннадцать?– серьезным тоном спросил его Черпак.
– Что я лошадь что ли?– понял его Иванов и первым залился смехом.
– И вот чего людям мирно не живется? Чего эти Правители вечно народы воевать гонят?– просмеявшись, над шуткой бородатой, спросил Сафронов, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Работа у них такая, Степа,– ответил ему старшина,– Гонять нашего брата, чтобы жизнь медом не казалась.
– Шутите все. Работа. А если серьезно?
– Если серьезно, то очень длинно получится. Я уже говорил, что такие люди во все времена на Земле. В страстях и норовят хапнуть чужое. Разбойные души – дело обыкновенное. Вот Государства на этом и играют. Правители. Войны – это ведь грабеж узаконенный. А люди еще и размножаются очень быстро и, места на Земле начинает не хватать. За территории начинают воевать. Раньше – за более комфортные для проживания, теперь – за любые. Жизненным пространством называют. А у России пока такой проблемы нет, зато у соседей, кого ни возьми эта проблема самая насущная. Вот они на наши территории губы и раскатывают. Давно уже. И двести лет назад и сто, и теперь.