Военврач
Шрифт:
Очень часто во время службы в полевых условиях замечал, что причинами возникновения заболеваний внутренних органов было эмоциональное напряжение, стрессы и бытовые конфликты. Сначала заболевала душа, а потом уже тело реагировало и отвечало гипертоническими кризами, пневмониями, гастритами, люмбалгиями.
День медика
День медицинского работника отмечают в третье воскресенье июня с 1981 года. И в Чечне тоже. Начался он с построения дивизии на взлётно-посадочной полосе, из которой временно сделали плац.
– Я сколько раз говорил, что выезды за пределы гарнизона, тем более в Грозный, могут быть опасными для жизни, - после приветствия продолжал комдив - сорокадвухлетний генерал-майор.
– В городе ещё есть одиночные группы боевиков, которые зарабатывает себе на жизнь тем, что снимают на фото убийства наших военнослужащих. На прошлой неделе я доводил до командиров частей, что на рынке Грозного были убиты трое военнослужащих нашей дивизии, одна из них женщина. Они совершали там покупки. Наверное, командиры частей не довели мой приказ о запрете выхода за пределы гарнизона. Командир медбата, дайте команду, вынести тела погибших.
Перед импровизированной трибуной поставили станки Павловского, которые служат армии ещё со времён первой мировой. На них разместили двое носилок с убиенными. Лица ничем не прикрыты, из ран виднеется запёкшаяся кровь с мозговой тканью.
– Эти двое вчера были застрелены на рынке Грозного, когда покупали черешню. Их что - плохо кормят? Или им черешни захотелось? Они что - забыли, что они не в армии США служат? Посмотрите каждый, как закончилась их жизнь. И что мне теперь их матерям писать? Погиб как герой? Пусть каждый пройдёт и посмотрит, и передаст другому, как закончилась жизнь этих солдат. И запомните - враг вас раньше увидит и учует.
Мы не спеша проходили мимо погибших солдат. Никто не скомандовал снять головные уборы. Противоречивые чувства разрывались внутри. Разве так прощаются с погибшими? Разве их вина в том, что Родина, отправляя себя защищать, не может обеспечить их элементарными витаминами, продуктами питания, обмундированием? На их месте мог быть любой из нас. Ведь позавчера на том же рынке я обменивал три блока сигарет на клубнику, сметану и черешню. Лето, а нас кормят сухарями и килькой. Вокруг Ханкалы пропадают черешневые сады. На гарнизонном рынке фрукты стоят в десять раз дороже чем в Грозном, да и зарплату третий месяц не платят. Подсказал впереди идущим, что надо снять кепки, так принято прощаться с погибшими. Произвел ли урок комдива впечатление? Вот уж не знаю.
Вчера узнал, что ребята из медбата ездили за медицинским имуществом в разрушенные городские больницы, которые не подлежат восстановлению. Омоновцы сжигают мебель или меняют её на водку. Они и рассказали, как ориентироваться на разрушенных от бомбёжек улицах.
– Проедешь блок-пост 62, это новосибирцы. Дальше повернешь налево. Доберешься до 34-го. Это туляки. Затем всё время прямо. Там спросишь, где стоят кемеровчане. У них штаб прямо в больнице. Возьми с собой бутылку, - инструктировал начальник рентгенологии.
Вместе с двумя проверенными временем солдатами выдвинулись на тёмно-зелёном КАМАЗе с закрытым фургоном в Грозный. По пути заехали на рынок, где бойцов радостно принял чеченец с типичным именем Абдула.
– Что привезли, ребятки? Бензин, соляра, масло. Всё куплю.
И он действительно всё купил, вместе с моими сигаретами Ява, которые выдавались вместо сахара по десять пачек на месяц. По отношениям между ними видно было, что подобные сделки купли-продажи не в первой.
– Мы вам сколько должны, товарищ старший лейтенант? Вы комбату не расскажете?
– Нисколько, поедем теперь в больницу.
К больнице добрались спустя полтора часа плутания. Её здания были разрушены авиаударами. В уцелевшей части базировался отряд ОМОНа из Кемерово. Кратко объяснил, кто мы и откуда. Затем меня провели в комнату к командиру, увешанную коврами ручной работы с саблями и кинжалами. Она больше была похожа на шейховские апартаменты.
– А, медик, это хорошо! Давай, за ваш праздник, по рюмочке! Серёга, проведёшь, покажешь, где и что у нас есть.
Серега проводил меня по этажам больницы, коротко инструктируя.
– Туда не высовывайся! За тем окном наблюдает снайпер. В ту комнату не заходи, там звуковые мины. Аккуратно, не наступи на растяжку, а то без пальцев на ноге останешься, и пригибайся почаще.
Я был уже не рад, что захотел каких-то стульчиков и шкафчиков. Но не отступать же. Отобрав стол, два шкафа, лаборантские стулья, я пошёл за ребятами, курившими в кабине.
– Ну что, хлопцы, давайте поработаем теперь на медслужбу.
Повторяя инструктаж омоновца, туда не ходи, туда не ступай, ввёл ребят в паническую атаку.
– Товарищ старший лейтенант, мы дальше не пойдём. Нас мама дома ждет, до дембеля полгода осталось.
– А меня, что думаете, не ждут? Выполняйте приказ, да осторожнее будьте. Бензин сливать вы мастера, а как доброе дело сделать для самих себя, так вы в кусты! Вперёд, не дрейфьте, я с вами рядом буду.
Так мы перенесли этот медицинский скарб в наш фургон. И - в Ханкалу. До начала комендантского часа оставалось сорок минут, а после 17:00 без спецпропусков по Грозному не проедешь.
– Тормози, - командую я водителю.
– Зачем, опасно здесь, частный сектор?!
– сопротивляется чумазый водитель.
– Тормози, говорю, вон видишь, розы растут! Сегодня день медика, неудобно без цветов в часть возвращаться.
Пока я срезал штык-ножом колючие стебли цветов, в соседних дворах началась перестрелка, в ста метрах взорвались две гранаты. Ещё минута - и мои ребятишки оставили бы меня ночевать здесь одного. Когда я запрыгнул в кабину КАМАЗа, они смотрели на меня с выпученными от страха глазами. До Ханкалы мы неслись под девяносто.