Военврач
Шрифт:
– Посмотрите его внимательно, доктор, говорит, что почки болят. Полевой командир... нёс "иглы"... сообщники в двухсотых... этого оставили для прессы... ненадолго... После осмотра вас отведут к командующему.
Попросил, чтобы сняли мешок с головы, наручники, и начал опрос, осмотр. Молодой жилистый парень, копна смолистых волос и борода, спортивные брюки и рваная футболка, - типичный чеченец, которого можно встретить в Грозном. Не только врачебное любопытство разбирает меня. Но пока всё по протоколу. Как зовут - Абдулла, сколько лет - двадцать четыре. Жалобы, анамнез, статус.
– Спина болит, ой болит... Вот здесь, доктор, болит, - проводит больной по пояснице.
– И давно?
– Лет пять. Хотел вылечиться... денег нет.
– А моча красная?
– Не знаю... Не видел.
Отеков, температуры нет, жалобы не соответствуют описаниям больного. Может, у них не так, как у нас, болезни протекают? Да и парень с виду крепкий, выглядит атлетически.
– Травмы были?
– Нет! Не помню...
– А за что делал противозаконное?
– Да так, переносил "иглы". Хотел на лечение почек заработать, да и дом построить надо было.
Подумал: "Да, теперь тебе эти деньги не понадобятся", но вслух сказал: "Надо в госпиталь ехать, кровь, мочу посмотреть в лаборатории..." Вердикт у меня готов, можно идти к командующему.
Кабинет просторный, размещен в металлическом бункере, накрытом маскировочной сетью, на две трети врытом в землю. В прихожей два охранника - автоматчика.
Интеллигентного вида генерал-полковник, разговаривающий одновременно по двум телефонным линиям, за спиной портрет Президента.
После моего типично армейского доклада о своём прибытии, он прекращает беседы и смотрит на меня.
– Присаживайтесь доктор, я вас слушаю...
– Сложно сказать пока, что у него. Необходимо сделать анализы, ультразвуковое исследование почек, органов брюшной полости. На время осмотра угрожающих для жизни симптомов не выявлено.
– Ему завтра журналистам по телевидению давать интервью, он должен выглядеть бодреньким. Вы сможете на санитарке его транспортировать?
– Конечно... Сейчас только доложу начальнику госпиталя, чтобы палату подготовили...
– Вот и ладненько... Везите, охрану я обеспечу.
Дежурство, казалось, не кончится. Забываешь, что хочется сделать что-то иное, кроме работы. Лишь к вечеру осознаёшь, что проделан титанический труд. Глаза слипаются, пока дописываешь истории инфекционных больных. Они уже в это время видят сны. И ты ориентируешься на записи первичных осмотров. Может, и я увижу сны, зарывшись от комаров поглубже в тёплый китайский спальник. Ухожу к себе в кабинет, расположенный в пятидесяти метрах от приёмного покоя.
В два часа будит телефонный звонок. Точнее, не будит. Только приготовился ко сну. Где-то в горах САУшки и миномёты ведут артподготовку.
– Из комендатуры привели на освидетельствование пять человек. Зайдите в приёмный, пожалуйста, Вячеслав Иванович.
– Медсестра Женя, как всегда, учтива и предупредительна. Она ещё не ложилась, так как передавала телефонные сводки о раненых и травмированных в военную прокуратуру гарнизона.
– Хорошо, подготовьте акты освидетельствований, измерьте пока пульс, артериальное давление.
Возле приёмного - движение людей в камуфляжах, не характерное для столь позднего часа. Восемь автоматчиков комендантского взвода. Пятеро подозреваемых в употреблении спиртного, закованные в наручники. Кто-то с гематомой под глазом, кто-то в мокрых штанах, а кто-то не в себе. Объединяет их одно, на вопрос, что пили, отвечают - "ничего". Интересный ответ я услышал в клинике психиатрии: на вопрос профессора "Водку-то почему пьёте?", больной ответил: "Была бы твердая - грыз!".
Но сейчас не до юмора. Включаю "сортировочный глаз": прапорщик, лет сорока, с потным загоревшим лицом и инъецированными склерами. Он тревожно озирается по сторонам и похлопывает себя по обмундированию.
– Что случилось, товарищ старший прапорщик?
– Как что, не видите что ли, горю! Ой, спасите, доктор, скорее!
– Не волнуйтесь, спасём. Женя, внутримышечно сибазона четыре кубика, измерьте пульс, давление, и в отделение. Позвоните, пусть готовятся принимать тяжёлого. Историю болезни допишу в отделении.
– А что с ним?
– Delirium tremens, или по-простому "белая горячка". То есть алкогольный делирий. Где вы его нашли?
– обращаюсь я к офицеру из комендатуры.
– По плацу босиком бегал. Мы думали, спортсмен, но вёл себя как-то странно, руками махал, да и время уже не для спортивных занятий. Решили, раз в госпиталь идём, захватим по дороге, пусть доктора посмотрят. Документов при нём никаких нет.
– Как вас зовут, назовите номер части, год рождения?
– но на вопросы ответ следовал один и тот же: "Спасите, горю!", сопровождающийся похлопыванием себя по плечам.
– Ладно, оформляйте, Женя, на него историю болезни на фамилию Неизвестный. Утром его начнут искать представители части, прокуратура, сразу станет ясно.
Через час заключения освидетельствования были готовы. Борьба с прапорщиком, разбудившим половину отделения, продолжалась ещё полтора часа, пришлось прибегнуть к оксибутирату и вязкам.
Пять утра, светает, можно поспать полтора часа до обхода командира в реанимации. У них сегодня завал. Эвакуации не было, развернули вторую палату интенсивной терапии.
Шесть тридцать... подъём с больными из команды выздоравливающих, которые выходят на уборку и полив прилегающей территории. Иду в приёмник заполнять журнал дежурного врача. Медсестра так и не ложилась, пока передавала сводки по поступившим по всем инстанциям, заполняла журналы.
– Кофе хотите, Вячеслав Иванович?
– Да, спасибо, не откажусь.
Утром всё повторяется. Некоторые считают, что в Чечне "День сурка". Для кого как... Но для меня динамика жизни здесь ощущается гораздо острее. Тем более, когда видишь иную её сторону.