Военврач
Шрифт:
Шесть часов боролись за его жизнь. Он даже попытался встать, попить воды из рук хозяина, но сердце отбивало последние толчки. И ни закрытый массаж, ни инфузионная терапия, ни адреналин внутрисердечно, уже не смогли его спасти.
Я ещё раз сбегал к начальнику реанимационного отделения полковнику Агитову, но он с иронией дал понять, что для нас дорога к нему закрыта.
– У меня раненых четверо человек на ИВЛ(искусственной вентиляции лёгких)... ещё ждём вертушку с Борзоя, там сегодня вертолёт сбили, а тут вы со своим псом...
– Дайте хоть дефибриллятор исправный, а то в приёмнике не работает.
– Не положено! А если у меня что случится? Как я потом объясню... В инфекционном отделении есть исправный, недавно сам проверял его!
Увы, но и дефибриллятор уже не помог!
Похоронили его на госпитальной территории возле забора. Могилу копали втроём, по очереди сменяли друг друга и освещали могильную яму. Я, врач-ветеринар из соседней части и Роман - хозяин пса. Сломали два деревянных черенка от лопат. Сплошные камни. Периодически попадались крупные и мелкие гильзы. Страшно было, что вдруг наткнёмся на неразорвавшийся снаряд. Спустя час работы, взмокшие, мы смогли углубиться лишь на полметра. Положили тело собаки, завёрнутое в армейскую простыню, на дно выкопанной ямы. Забросали могилу камнями, поставили черенок от лопаты в качестве опознавательного знака. Рома сказал, что каждый год будет приходить на могилу. Помянули его бутылкой водки на троих, не закусывая, в его кабинете. Рома плакал, говорил, что будет приносить цветы на могилу и никогда больше не заведёт собак... У него это была вторая гибель за последний год.
Мне тоже было не по себе. От того, что косвенно явился причиной такой нелепой смерти живого существа.
Слух о том, что начмед госпиталя загнал собаку, молниеносно разнёсся по нашему гарнизону, вышел за его пределы и достиг штаба округа. И когда утром докладывал по телефону оперативному дежурному по медслужбе текущую обстановку в госпитале и запрашивал эвакуационные борта, он неудачно пошутил: "А про собаку-то забыл...".
Два дня из августа
6:10. Стук в дверь. До подъёма ещё полтора часа. Открываю дверь кабинета. На пороге солдат-санитар с сумкой для противогаза и сапёрной лопаткой на поясе.
– Товарищ капитан, объявили тревогу, все начальники отделений собираются в штабе у начмеда.
– Спасибо!
Сегодня заступаю дежурным по приёмному отделению. Это лучше и спокойнее, чем дежурным по части. Не надо отвечать на неуместные вопросы в телефонных разговорах, а самое главное - после смены дежурства можно уйти спать и весь день провести по своему усмотрению.
Одеваюсь, захожу в штаб. В тесном кабинете начмеда проводит совещание Апанди Абуталибович.
– Тревога учебная... В шесть ноль-ноль объявлена комдивом... Соберите личный состав отделений... Подготовьте переводные и выписные эпикризы на раненых и больных. А ты, Вячеслав, чего пришёл? Тебе ж на дежурство...
– Так сказали, что начальников отделений собирают.
– Ну, раз пришёл - слушай! Получена телефонограмма из округа. Завтра ожидается проверка из Москвы, с начмедом округа. Летят терапевты, хирурги, психиатр и снабженцы. Отработайте мобдокументы, чтобы у всех были заполнены рабочие тетради, карты и планы отмобилизования. У каждого опечатанная папка... Сегодня после обеда собираемся в холле и делаем. Быть в готовности, сменить постельное бельё и госпитальные костюмы в отделениях на "нулёвку". Всех больных офицеров переодеть. Никакой гражданки или спортивных брюк, футболок. В отделениях стоят графины с питьевой водой... Где взять...? На рампе купить... Будут проверять документацию. Готовьте справки-доклады. Что писать...? Что делали, то и пишите... Всё, по рабочим местам. Свободны! Построение личного состава в девять ноль-ноль.
Девять ноль-ноль. Первое построение на импровизированном плацу госпиталя, перед штабом. Больные терапевтического и инфекционного отделений облепили окна. Смешно, когда врачей и медсестер строят, как солдат.
– Равня-аайсь, смирно... равнение наа-лево! Товарищ, подполковник, военный госпиталь построен. Исполняющий обязанности начмеда госпиталя подполковник Насибулаев.
– Вольно!
– отдаёт распоряжение командир госпиталя - подполковник Мин.
– Вольно!
Обход командиром передних рядов.
– Незаконно отсутствующие есть?
Вопрос к начальникам отдельных подразделений.
– Никак нет, товарищ подполковник...
– хором отвечают ему.
– У вас, товарищ Алейников, все в строю? Что-то ряды у вас прозрачные, - обращается он к начальнику реанимации.
– Владимир Станиславович, девочки неделю сутки через сутки из отделения не выходят. Врачей трое осталось... Спят в отделении... Вчера с борта двоих к нам подняли, один на ИВЛ... кислорода не хватает...
– Знаю, утром был у вас на обходе... не надо так акцентироваться.
Напоминаю для всех - к нам едет начмед округа и проверяющие из Москвы. Чтобы не было, как прошлый раз, что заходим мы с начмедом, а сестра встала и улыбается, и ни слова не может сказать. Вы не зря все здесь погоны носите. Присягу все принимали! Будьте добры, выполняйте требования общевоинских уставов... Кому не нравится, не держу... За забором дивизия. Берцы, бронежилеты, автомат на плечо, и в поле... Встали, представились, доложили расход отделения. Чтобы все были в колпачках, хирургические сёстры с масками... Начальники отделений, все со справкой-докладом. Три экземпляра, к обеду лежат у меня на столе. Да... получите в строевой штатно-должностные книги, у кого есть личный состав. Напоминаю про комплектацию вещевых мешков, печати в военных билетах и удостоверениях личности. Будет строевой смотр госпиталя... Вопросы, объявления, предложения есть...? Всё, сёстры свободны, офицерам остаться...
Вот вы, товарищ Алейников, говорите, у вас сёстры сутки через сутки, а вашу сестру вчера видели в Грозном... Как она успевает ещё и там бывать?
– ?!
– И сейчас её на построении нет. Вызвать ко мне в кабинет с вами и объяснительной. Никого задерживать здесь не будем. Напоминаю, чтобы не забывали при виде незнакомых полковников, отдавать воинские приветствия. Апанди Абуталибович, к вечеру офицеры представляют мне свои мобдокументы, рабочие карты. Возьмите на контроль. Все свободны, встречаемся на пятиминутке.
9:30. Пятиминутка в холле приёмно-диагностического корпуса. Докладывает капитан Локтев - начальник приёмного отделения. На бледном лице играют желваки, пальцы теребят авторучку.
– Дежурство с ... на ... дежурный врач Локтев, хирург Додоев, анестезиолог Потапов. Состояло сто сорок пять, поступило тридцать шесть, выписано двенадцать, эвакуировано семь, умер один. В отделении реанимации находятся пятеро, из них трое на ИВЛ. О тяжёлых докладывать?
– Да, Сергей Николаевич.
– Рядовой Петров, восемьдесят четвёртого года рождения. Вторые сутки в реанимации. Диагноз: минно-взрывное ранение. Тяжёлая сочетанная травма головы, груди, живота, конечностей. ОЧМТ (открытая черепно-мозговая травма). Ушиб головного мозга тяжелой степени. Закрытая травма груди. Закрытый перелом второго-третьего-четвёртого ребра слева. Ушиб сердца. Закрытая травма живота, осложнённая разрывом селезёнки. Открытый перелом лучевой кости в нижней трети. Множественные огнестрельные осколочные ранения головы, груди, конечностей, живота. Острая массивная кровопотеря, объёмом до двух литров. Шок - три. Левосторонняя крупозная пневмония. Дыхательная недостаточность - два.