Военврач
Шрифт:
– В общем так. Слушай меня внимательно. Идёшь к начфину дивизии. Договариваешься с ним. Я тебе доверенность выпишу. Получаешь деньги и вечером выдаёшь. Тебе всё ясно?
– Так точно! А по сколько?
– Офицерам по тысяче рублей, прапорщикам - пятьсот рублей, контрабасам - триста, солдатам - пятьдесят рублей. Если будут вопросы, говори, что остальное будет перечислено на вкладную книжку. Недовольных ко мне отправляй. Ступай, не забудь взять охрану - двух автоматчиков из караулки.
После краткой беседы и инструктажа у начфина дивизии, который посоветовал изучить приказы, регламентирующие деятельность финансовой службы в полевых условиях, я отправился в палатку караула 71 полка, где мне должны отсчитать сумму на батальон.
– Ты кто такой?
– спросил начфин полка.
– Начмед РЭБа.
– Чего пришёл?
– За денежным довольствием для военнослужащих батальона за апрель.
– А где ваш начфин?
– Гм, - пожал я плечами, искренне выразив незнание его местонахождения.
– Давай доверенность. Ведомости составил на выдачу?
– Нет ещё. А как их составлять?
– Открой приказ, там в приложениях всё найдешь. Бери деньги. Здесь купюры по пятьсот рублей.
– А как их мне солдатам раздавать? Ведь ни у кого ни шиша.
– Сам разбирайся. Можешь не пересчитывать!
– Ты знаешь, я в первый раз такую сумму в руках держу. Дай время посчитать!
После десяти минут кропотливого пересчёта в голове у меня стало туманить. Я ещё раз пересчитал купюры, уже по другой схеме. Чувствовал, как холодные струйки пота катились по спине.
– Ты знаешь, не хватает восьмидесяти тысяч рублей.
– А, ерунда. На, держи...
Я долго въезжал в смысл процедуры, но не стал задавать вопросов. Часто задавал себе вопрос: "Что заставило меня тогда пересчитывать деньги?" и "Какими мотивами руководствовался начфин полка?"
Валера приехал спустя две недели. Спустя неделю его вагончик был арестован и опечатан. Снята касса, в которой обнаружилась недостача двадцать тысяч рублей. У меня в сейфе для наркотиков комбат нашел ящик сгущённого молока, который мне Жура дал на хранение (взял его у начальника продсклада, пока тот пьяный спал за столом). Также нашли два магазина с патронами для АК, который мне дал на хранение начальник аптеки перед отъездом в отпуск со словами "Береги, Вячеслав Иванович, может сгодиться". Сгущёнку комбат приказал раздать на ужин бойцам, и её перетащили к нему в палатку. За хранение патронов на меня пытались возбудить уголовное дело. Я писал объяснительные, беседовал с ФСБ-куратором нашей части, который советовал признаться в несуществующих грехах. Два месяца продолжалось третирование. Я советовался с прокурорскими работниками, которые заверяли, что всё будет благополучно, воруют танками и машинами, а здесь каких-то два рожка... На Валеру завели уголовное дело. На каждом построении комбат, оставляя офицеров-прапорщиков, нагнетал обстановку.
– Всё, начфин доигрался. Брей голову, готовь жопу, в зоне тебя оприходуют. А вслед и начмед пойдёт.
Хорошо, что ещё не посмотрели под наш подпол, где были ящик гранатомётов, противотанковых гранат и прочей снеди, который ребята припасли на всякий пожарный. Когда в соседнем полку сгорела палатка, и оттуда следовал артобстрел, мы прятались в окопах, так как думали, что на нас напали чехи. После этого происшествия мы решили избавиться от нашего арсенала. Выехали на хлебовозке к дудаевскому мосту, где стояли питерские омоновцы. Он был построен, как объездной, при Дудаеве, при Басаеве взорван. На южной половине был разбит блок-пост и лагерь, над которым реял триколор и Зенитовский флаг.
– Привет, ребята. Мы из РЭБа. Не скажете, где тут у вас можно пару "мух" запустить и противотанковые повзрывать. Может помочь чем-нибудь?
– Да вон там нора, мы её периодически забрасываем сами, но гады всё равно по ночам выползают. Стреляйте сколько хотите.
Первым был начвещначпрод. Снял предохранитель, огонь! Я присел. Уши заложило. От противотанковых оставались парашютики, наподобие тех, что мастерили в детстве. После двух "мух" где-то открылась стрельба. После противотанковых выбежал омоновец и стал махать руками. Мы поняли, что пора заканчивать и весь арсенал не удастся израсходовать.
– Ребята, кончайте нахрен. Сюда едет комендант с подкреплением. Кто-то передал, что на нас напали. Сваливайте отсюда скорее, сейчас стрельба начнется.
Когда мы приехали в лагерь, все только и говорили об обстреле Ханкалы из Грозного.
Судебное разбирательство над начфином длилось три месяца. Он резал вены, прикидывался сумасшедшим, говорил, что укусит за палец комбата, или нассыт у него палатке. Я говорил, что долго косить не сможет. Он спрашивал, какие таблетки ему будут давать и как обманывать врачей. Я ему говорил, что если будет самим собой - за психопата сойдет. У нас он попросил по безналу одолжить ему двадцать тысяч рублей. Мы впятером сложились и потом долго сожалели. Деньги он отдавал долго и лишь после наших угроз отдал, но не всем.
Как-то нас вызвал к себе комбат на КП (командный пункт). Я думал, что будет бить или унижать. Вставили чеки в гранаты, которые первые полгода я не вынимал из карманов, и пошли. Страх пропал, как рукой сняло. Нас ругали, но не более. Комбату было просто скучно!
Как-то комбат нашёл выпивших контрактников. Вызвал всех офицеров к себе.
– Я приказываю, товарищи офицеры, набить им морду! Всё ясно? Идите выполняйте приказ. А ты, док, возьми зелёнки побольше, и налей им на рожи после этого.
К своему приказу он также приложил и свои берцы, пиная связанных контрактников в живот и лицо. От поливания зелёнки я отказался и передал её бойцу - санитарному инструктору.
Когда же был выпившим взводник первой роты, он сбросил его на ночь в зиндан, и приказал мочиться сверху. Зинданом в то время служила глубокая яма для пищевых отходов.
Будучи под следствием, начфин ещё раз свалил на Урал, якобы за деньгами, но потом рассказывал, что отдыхал в Москве и на море. Деньги пришли через два месяца. Выслала жена. Долго решали, кто поедет во Владикавказ за их получением. Каждый находил отмазки. Караул, дежурство по части, на командном пункте. Выбор пал на меня. Но что сказать комбату? Построения четыре раза в день, плюс вечерняя поверка.
– Не волнуйся, Слава, скажем, что пошёл на рынок или в медбат к друзьям - коллегам, подбадривал психолог.
– А как без документов, командировочного лететь?
– С командировочным любой дурак сможет...
Утром иду на взлётку. Сотни народу. Основное направление - Моздок, дополнительно есть Гизель (Владикавказ), есть Борзой, Шали, но это уже в другую сторону. Большая часть - контрактники-возвращенцы, которые за счёт государства проколесили всю страну, попили водочки и теперь также обратно. Кого-то обманули с оплатой, кто-то испугался здешних условий, кто-то не прошёл фэйс-контроль. Грязные, оборванные, со следами свежих синяков под глазами. Мы как-то с психологом подсчитывали - 80% возвращаются обратно. Переклички, очереди, иногда доносящийся гул крылатых машин. "Крокодилы", "коровы", "восьмёрки". Об этом я слышал неоднократно, но летать не доводилось. Как все инструктировали - главное, чтобы летчики этого не слышали, а то могут и по морде въехать.