Воевода
Шрифт:
— Ладно, Стёпа, мы с тобой идучи на торг поговорим. А теперь мы с Тархом прокатимся.
Подошло время, и они отправились в Китай-город. По пути Даниил вернулся к разговору, начатому за трапезой:
— Стёпа, нас с тобой породнила война, и это порой крепче братской привязанности. Зачем же нам рвать узы, связывающие нас? Я ведь понял, почему ты хотел отказаться ехать в Борисоглебское. Выбрось всё нелепое из головы. Ладно?
— Ладно, Фёдорыч. Одно скажу: стыдно здоровому мужику как бы чужой хлеб задаром есть.
— Вот-вот,
На торг они пришли вовремя, как Даниилом было сказано Саломее. Сегодня Даниил был в поношенном кафтане, в старой шапке, в том, в чём не раз выходил на торг ранее. Он открыл лоток с нитками и иголками, голосом дал знать о себе. И Степан достал из сумы уздечки, шёл, помахивая ими.
— Вот уздечки для быстрых скакунов! — завёл своё Степан.
— Вот нитки на все случаи, вот иголки острые! — вторил Даниил, шагая рядом со Степаном.
К нему сразу же подошли покупатели, но Саломеи среди них не было. Продав несколько иголок и катушек ниток, Даниил повёл Степана обратно вдоль полотняных рядов. Тут к Степану подошёл покупатель. Пока Степан показывал и хвалил товар, появилась Саломея. Она шла тихо и смотрела то на Степана, то на Даниила. Он кивал головой. Она подошла к нему.
— Почём, купец, нитки, иголки?
— Пять алтын [31] за пару. Самый лучший товар!
31
Алтын — старинная русская мелкая монета достоинством в три копейки; пятиалтынный — пятнадцать копеек.
Степан продал уздечку и повернулся к Даниилу.
— Лиха беда начало! — весело сказал он и, глянув на Саломею, предложил: — Голубушка, купи своему семеюшке уздечку.
Саломее в отваге не откажешь. Одним словом, сваха.
— Ах, куда ни шло, покупаю уздечку! Говори цену, купец.
— Всего три пятиалтынных.
— А не заломил ли лишнего?
— Ну, голубушка, Степан Лыков ни с кого лишнего не берёт. Однако за то, что ты улыбаешься славно, три алтына сброшу.
— А если мала будет коню?
— Сам приду и исправлю.
— Ишь, досужий какой. Ладно. Вот тебе два алтына и два пятиалтынных.
Заплатив и спрятав уздечку в сумку, Саломея спросила Даниила:
— Купец, вместе, что ли, торгуете?
— Вместе.
— А из какой земли? Вижу, что не москвитяне.
— Костромские мы.
— Оно и видно. Проторгуетесь.
Саломея купила у Даниила ниток и иголку и ушла. Даниил почесал затылок, на Степана посмотрел, позвал:
— Идём искать, где торгуют таким товаром, как у нас.
И нашли. Нитки и иголки
— Ну, хороша тётка, проучила нас!
— И во благо. Пошли домой. Стыдно нам теперь по другой цене торговать.
— Товару хотел купить на уздечки, — отозвался Степан. — Как поеду в Борисоглебское, подарки повезу Касьяну да Кирьяну, ещё Аверьяну.
— Ишь, как много у тебя там дружков. Ладно, иди в кожевенный ряд, а я в полотняный. Там и сойдёмся.
После полудня к Адашевым нагрянули гости. Пришли Иван с Дашей и сыном. Маленького Данилку Тарх с Олей тут же увели играть, а Даниил, Иван и Даша посекретничали.
— Были мы ноне на торгу со Степаном, и Саломея приходила. Знать, понравился ей наш молодец. Нитки у меня купила, а у него уздечку. Зачем, право, не знаю.
— Степану ты сказал про неё? — спросила Даша.
— Ни слова. Но я видел, как сверкали его глаза, когда он смотрел на Саломею. И думаю я сегодня же сходить к ней и узнать, готова ли она стать женой Степана. Ежели скажет, что да, то я упрошу её завтра же уехать в Борисоглебское. Наш домоправитель едет туда по делам и её отвезёт. Она же дождётся нас, дом к приезду приготовит. Там мы и устроим Степану встречу с Саломеей. Ну как?
— Ой, Данилушка, не попасть бы нам впросак! — воскликнула Даша.
— Да я нынче же спрошу Степана, к чему это он пялил глаза на вдовицу. Вот и откроется человек.
— Горазд на выдумку, воевода. Да уж куда ни шло, сыграем в жмурки.
К вечеру после праздничной трапезы по поводу гостей Даниил, Иван и Даша с сыном отправились скопом к Саломее. Как пришли, она Данилку на руки подхватила, ласкала, как родного.
— Ну, матушка-сваха, выкладывай, чем живёшь, — сказал Даниил. — Вон Иван баклагу медовухи принёс. Выставлять ли?
— Ой, сваты знатные, выставляйте, — пряча лицо за Данилку, ответила Саломея. — Смутил меня ваш затейник, мне такие по душе.
— Вот и славно. Теперь мы его и просветим.
— А вдруг откажется? Он хоть и рубаха костромич, а с норовом, может быть, — засомневалась Саломея.
— Всё нам ведомо про него. Не пойдёт на попятный, коль ещё в Казани давал слово обзавестись семеюшкой, — сказал Иван.
Когда сели за стол обмывать сговор, Даниил повёл речь о Борисоглебском.
— Мы к тебе, Саломея, пришли ещё с низким поклоном — просить тебя в село наше Борисоглебское съездить на неделю, а может, на две.
— Какая нужда во мне, Данилушка? Я ведь ни кур щипать не умею, ни коров доить.
— Батюшка мой из Казани возвращается, может, в Борисоглебское надумает наведаться, так покои в доме просят женской руки и глаза. Там девки будут полы мыть, стены протирать, потолки обмахивать — так за ними тебе лишь присматривать. Онисим тебе всё подскажет, как...