Воин-Тигр
Шрифт:
– Мне нужно пообщаться с ним наедине. Здесь он разговаривать не хочет. Возвращайтесь на пляж, я скоро приду.
Через пятнадцать минут Джек и Костас вновь сидели в тени понтонной лодки. Солнце повисло низко на западе над речной долиной, но палило все так же немилосердно. До сумерек оставалось примерно три часа. Внезапно Джек поймал себя на том, что барабанит пальцами по понтону. На этотраз у руля стоял другой человек, и ему это было в новинку. Впрочем, индиец казался хозяином положения - ему лучше знать, сколько займет дорога до лесного храма и обратно. Джек немного расслабился и оперся локтями на песок, с легким удивлением наблюдая за Костасом. Тот сидел на песке, подогнув ноги, отчего раструбы шортов широко распахнулись - и привлекли
– Что?
– По-моему, тебе уже достаточно.
– Да я всего два глоточка! И вообще у меня отпуск. В кои-то веки выбрался на пляж.
– Он сделал еще глоток и вытер губы.
– Ну да ладно. Напряжение я снял, так что хватит.
Он воткнул тыкву вверх дном в песок и на несколько секунд присосался к бутылке с водой.
– Пока мы ждем, расскажи мне немного об этом Бебби, Джек. Что он тут забыл? Из-за чего вообще вспыхнул бунт?
Джек улегся на спину и подложил под голову руки, созерцая поросший пальмами берег. По одному из стволов ловко соскользнул какой-то собрат Мурлы Раджаредди. Джек постучал по перевернутой тыквенной бутыли.
– Налог на тодди. Никакой необходимости в нем не было, ощутимых доходов он казне не принес бы, а вот лесные племена нашли в нем весомую причину для недовольства. Подобным образом вызревали очень многие колониальные конфликты. Негодование в народе потихоньку растет, и потом достаточно самого маленького административного просчета, чтобы разразилась катастрофа. В 1879 году у правительства хватило головной боли с афганской войной, так что в локальных восстаниях оно нуждалось меньше всего. Власти отреагировали привычным образом. До этого они многие годы пренебрегали нуждами туземцев, теперь же самыми неуклюжими и неэффективными методами принялись подавлять бунт. С первых дней британцам очень мешало слабое знание туземной жизни и джунглей. И вот здесь-то мы подходим к Бебби. В государственном аппарате Индии служило немало выдающихся британских чиновников, людей большого ума и высоких моральных качеств. Бебби, с другой стороны, был служащим второго сорта - не зря же он получил назначение в такую глушь. Некторых европейцев койя боготворили, как самого Раму, легендарного принца. Однако Бебби к их числу определенно не относился.
Со стороны джунглей донесся какой-то шум, заставив друзей повернуть головы. Звук был нетипичный, похожий на перезвон колокольчиков или гул далекого гонга. И не разобрать, ветер это играет в листве, или все взаправду… Но вскоре сомнений не осталось: со стороны деревни слышался барабанный бой. Три протяжных удара, пауза; еще три удара, но уже мощнее - это присоединились новые барабаны. Затем Джек и Костас увидели самих музыкантов - мужчин в набедренных повязках, несущих продолговатые барабаны на двоих. С каждой серией ударов койя делали несколько шагов по тропе, потом отступали назад и цикл повторялся. Показались женщины с колокольчиками в ушах, энергично потрясавшие головами. Их число быстро прибывало. Туземки в унисон топали по земле - тем сильней, чем громче били барабаны, то показываясь вновь. Наконец к звону и грохоту присоединились голоса, чередой взлетов и падений выводящие заунывный напев.
Вдруг ряды туземцев раздались, пропуская мужчину, водрузившего на голову бычий череп, обернутый в красное сари и украшенный павлиньими перьями. С длинных изогнутых рогов капало что-то красное. Далее последовало еще несколько мужчин в таких же уборах. Выстроившись на песке кружком, они продолжили топать - то слаженно, то вразнобой - и петь.
– Рога гауров, - пробормотал Джек.
– Еще один великий и ужасный обитатель джунглей… Кажется, их уже окропили кровью.
– Цыплячьей, надеюсь, - отозвался Костас.
– Но меня все равно дрожь берет. Присовокупи сюда человеческое жертвоприношение и поставь себя на место британских солдат, наблюдавших это зрелище с палубы парохода. Наверное, нечто подобное пытались им в детстве внушить викторианские пасторы, кожга живописали образы преисподней. Здесь их окружали дикари-язычники, а рогатые люди вполне могли бы сойти за самого дьявола.
Из-за строя празднующих вынырнул Прадеш и по тропинке зашагал к археологам. Охотник на тигров остался ждать в тени деревьев. Капитан взглянул на часы, потом вгляделся в небо на востоке.
– Танец быков, - проговорил он.
– Первое действие празднества. Сейчас брага льется рекой. Самое время отправляться в путь.
– В смысле пока меня не откомандировали голышом на экскурсию по джунглям?
– поинтересовался Костас.
– Есть результаты?
– спросил Джек.
– Помните, на поляне охотник скорчил гримасу? На самом деле он пытался изобразить раскосые глаза, для чего и оттянул кожу. По его словам, четыре месяца назад, до муссона, сюда приходил человек как раз с такими глазами.
– Дядя Кати?
– предположил Костас.
– Возможно, - ответил Джек.
– Хай Чэнь был монголом китайского происхождения. Что-нибудь еще?
– Тот человек заявил койя, что он друг Кристофа фон Фюрера-Хаймендорфа. Так звали антрополога, который в 1930-х годах, на закате британского владычества, наведывался в эти края вместе с женой. Они прожили в джунглях несколько месяцев и боролись за права аборигенов. В детстве мой отец дружил с Кристофом. Койя всегда говорят о нем с большим почтением.
– Они помнят человека, гостившего у них семьдесят с лишним лет назад?
– удивился Костас.
– Еще бы, - подтвердил индиец.
– Как и лейтенанта Ховарда, прапрадеда Джека. После того как бунт был подавлен и большая часть британских войск покинула Рампу, Ховард и его саперы остались здесь наводить порядок и начали строить дороги. По-видимому, лейтенант стремился помогать жителям деревни всеми доступными способами - совершенствовал водоснабжение, заботился о санитарных условиях, обучал их хитростям строительства. При этом он ничем не напоминал миссионеров, которые временами прибывали сюда с низовьев. Ховард говорил койя, что почитать нужно лишь собственных богов. Этого они не забыли до сих пор. От перенапряжения он заболел, и в деревне за ним организовали уход. Больше свего лейтенант пекса о детях, во время выздоровления даже мастерил для них игрошки. Запомнили койя и день, когда за ним прибыл пароход - и принес весть о смерти его сына. Безутешный Ховард в одиночестве бродил по этому берегу, вернувшись на место, где в 1879 году койя по наущению повстанцев принесли в жертву ребенка. Вероятно, это зрелище оставило неизлечимую рану в его душе.
Джек сглотнул комок.
– Очень на него похоже. Он всего себя отдавал детям - тем, что родились в последующие годы.
– Но священного велпу и тигровую рукавицу лейтенант так и не вернул, - заметил Костас.
– По какой-то причине они с Уохопом решили подержать реликвии у себя, - откликнулся Джек.
– Быть может, поначалу Ховард планировал вернуться к святилищу и поискать другой вход, но после болезни он уже не возвращался в джунгли.
Прадеш бросил взгляд на Костаса.
– Вас удивило, что койя так долго хранят воспоминания. Поскольку временной шкалы у них не существует, события столетней и мысячелетней давности описываются в одном и том же ключе - "во времена наших предков". В итоге самых давних гостей деревни окутывает мифологический ореол, и некоторые из них становятся богами.
– Сославшись на дружбу с фон Фюрером-Хаймендорфом, Хай Чэнь использовал самый старый прием в копилке полевой антропологии, - сказал Джек.
– Если назовешься другом уважаемого человека, навестившего аборигенов в прошлом, то доверие тебе гарантировано. Хай Чэнь не мог этого не знать.
– Похоже, он общался с ними на северном варианте кхондского языка, и довольно внятно, - продолжил капитан.
– Язык койя считается диалектом кхондского.
– Все сходится!
– воскликнул Джек.
– Если верить Кате, ее дядя был одаренный лингвист. Приступив к исследованию лесных племен Индии, он первым делом изучил их языки. Что еще они нам могут рассказать?