Воин-Тигр
Шрифт:
– В теснине русло Годавари сужается до каких-то двухсот метров, - сообщил Прадеш, передав Джеку стакан чаю.
– Утесы по обе стороны достигают в высоту более восьмисот, а река сильно прибавляет в глубине - там без малого сотня метров.
Джек молча озирал стены ущелья в их зеленом убранстве. Было в них что-то одновременно манящее и грозное - как в опасном горном перевале, за которым скрывается цветущая долина. Для немногих обитателей низин, дерзнувших явиться сюда, здесь скрывалась Обитель бессмертных, Небесный город. Первые европейцы грезили о Голконде - легендарном царстве, где добыли когда-то легендарный алмаз Кохинур, "Гора Света". Отсюда до Голконды был один шаг… Однако до появления пароходов любые путешествия на этой точке и заканчивались: не в силах справиться с горным течением, большинство странников разворачивали свои лодки, позволяя реке увлечь их обратно к цивилизации.
Джек всмотрелся в воду… и ничего не увидел. Темная - не из-за тины, а какой-то особенной тьмой - поверхность Годавари словно бы поглощала солнечный свет. Даже стены ущелья в ней не отражались. Это действовало Джеку на нервы - казалось, вместо реки перед ним черная дыра, поглощающая действительность. Быть может, эти берега в манной дымке - не более чем иллюзия? Слишком они походили на его детские представления об этом месте, чтобы быть реальными… Из задумчивости его вывел громкий треск: Костас пулей вылетел из кустарника и запрыгнул на нос лодки. Вид у него был весьма растрепанный, а шорты полуспущены.
– Кто-то покусился на твое мужское естество?
– поинтересовался Джек.
– Пауки, - выдохнул Костас, с беспокойством осматривая свои ноги.
– Огромные монхатые пауки размерами с блюдце.
– Есть пуков не провоцировать, они совершенно безвредны, - заявил Прадеш, протягивая стакан чаю и ему.
– А вот с кобрами держите ухо востро. Койя жуют какой-то корешок вместо противоядия, но мне ни разу не удавалось его найти.
– У Джека всегда под рукой "беретта", - вставил Костас.
– Стреляя в змей, человек портит себе карму, - погрозил ему пальцем капитан.
– ну а вообще можете не волноваться. Марша через джунгли не будет. Джек хотел пройти по следам своего предка, но я уговорил его воспользоваться вертолетом. Он согласился. Ваша безопасность очень его заботит.
– Моя безопасность? Джек? М-да, с ним такое впервые, - проворчал Костас, утерев лицо и прихлопнув очередного москита.
– По крайней мере препараты от малярии мы приняли.
– Здесь тоже не без нюансов, - торопливо пояснил Прадеш.
– В этих краях препараты не всегда действуют. Но в деревне у меня есть один знакомый, который подлатает на иммунитет.
Джек вновь оглядел пейзаж, пытаясь предтавить его сто тридцать лет назад.
– Итак, что же вам известно о событиях двадцатого августа 1879 года?
Прадеш ответил ему пристальным взглядом.
– Скажем так, вы не ошиблись в своих догадках.
– Человеческое жертвоприношение?
Прадеш перевел взгляд на отмель.
– Как я вам уже говорил, моя юность прошла в дельте Годавари, в Довлаисвараме. На самом деле мой дедушка был койя, родом из этих мест. События того далекого дня стали чем-то вроде местной легенды и держались в тайне - даже от антропологов, которые время от времени наведываются сюда с расспросами. Насколько я знаю, то, что вы сейчас услышите, никогда не рассказывали посторонним людям.
– Продолжайте, - попросил Джек.
– Мятежники устроили тут целое представление - казнили полицейский, взятых в плен. Пароход саперов застрял на отмели, так что все происходило ни их главах. Но убийцы вдобавок довели до исступления самих койя, напоив их брагой и еще бог знает чем. В тот день они совершили полную мерию, то есть принесли три жертвы сразу: мужчину, женщину, ребенка.
– Ребенка?..
– пробормотал Джек.
– Местные власти так и не поверили, что имело место жертвоприношение. По их мнению, повстанцы выдали казни за обряд, чтобы те выглядели более устрашающими, - иначе говоря, притворились, будто возвращаются к кровавым обычаям, которые британцы считали давно искорененными. Но власти ошибались. Все случилось по-настоящему. Жертвоприношения не прекращаются и в наши дни. Правда, теперь в этих целях используют обезьян и кур, но ритуал мерии по-прежнему дремлет где-то рядом, в каком-то темном уголке. Достаточно спровоцировать койя, поджечь эту пороховую бочку - и он воспрянет ото сна.
– Но как все происходило?
– не унимался Джек.
– Почему после того дня мой прапрадед перестал вести дневник?
Прадеш поджал губы.
– Не знаю. Что-то оставило след в его душе. Думаю, зрелище было кошмарное, особенно в случае с ребенком, ведь жертв заживо раздирали на части. Ваш предок мог почувствовать себя бессильным, неспособным помочь людям. Кажется, в то время у него самого был ребенок? Вы говорили, его детство пришлось на восстание сипаев, а тогда в Индии творилось немало ужасов. Возможно, во время жертвоприношения что-то всплыло в его памяти. О нем повсюду отзывались как о прекрасном офицере и выносливом солдате. Что бы он ни увидел, чего бы ни натворил, наверняка речь шла о чем-то очень серьезном.
– Ну и что дальше?
– тихо спросил Джек.
Индиец помолчал.
– Я знаю, где ваш предок и лейтенант Уохоп побывали в тот день.
– Продолжайте.
Прадеш запустил руку под рубашку и показал археологам кулон, подвешенный на старом кожаном шнурке:
– Тигриный коготь. Зверя убил мой дед, он был муттадаром. Вообще-то это вождь деревни, но еще и в некотором роде колдун. Тигр напал на мальчика, игравшего у реки, и мой дед застрелил его из старого мушкета Ост-Индской компании, за много лет до этого украденного у местной полиции. Но в этих краях тигр считается священным животным и убивший его становится изгоем, так что моему деду пришлось покинуть джунгли. На равнинах он встретил мою бабушку, и вместе они поселились в Довлаисвараме. Однако их сын, то есть мой отец, устроился в районное лесничество и часто потом брал меня в джунгли. В рампе меня признали своим и научили диалекту койя. Моего отца в племени уважали. Обычно чиновниками назначают людей с низин, в которых койя всегда видели продажных высокомерных ростовщиков. А мой отец даже отправился в Дели, чтобы отстаивать права койя на лес. Выдающийся человек.
– Наверное, он вами гордится.
Капитан понурился.
– Мог бы. Теперь мне уже никогда не узнать. Со времен Британской Индии у нас полным-полно охотников использовать недовольство лесных пленем в своих интересах. В начале двадцатого века националистическое движение пыталось выдать подобные мятежи за часть освободительной борьбы против британцев. В наши дни отличились маоисты, так называемая "Народная военная группа". Лесные племена снова волнуются, потому что правительство стало продвать концессии на добычу в этом районе полезных ископаемых. НВГ приняла сторону аборигенов, хотя на самом деле маоистам плевать. Просто теперь коренные жители не мешают им торчать на базах в джунглях и готовить террористические атаки по всей стране. Мой отец выступил против них и погиб.
– Соболезную, - проговорил Джек.
– Потому меня никогда и не направляют служить в родные края, - уныло признался Прадеш.
– Полковник знает историю моей семьи. Слишком много личного.
– Вы не кажетесь особенно мстительным, - пробормотал Костас.
– А вы проверьте, - негромко сказал индиец.
Костас указал на тигриный коготь:
– У нас не будет из-за этого проблем с койя? Раз уж тигр - священное животное.
Прадеш покачал головой.
– Как только дух тигра отлетел, его шкура и когти приобретают огромную ценность. Шкуру муттадар одевает во время танцев и церемоний. Клыки распределяются между молодыми мужчинами, поскольку они приносят удачу и отгоняют злых духов во время охоты.