Вокруг державного престола. Соборные люди
Шрифт:
– Но там же сейчас служит митрополитом Аффоний. Да и патриарх Иосиф не позволит, – возразил ему государь, решив, что Вонифатьев просто так вслух размышляет. К тому же Алексею Михайловичу не хотелось терять, даже на время, в лице Никона умного и чуткого собеседника, к которому он по-дружески привязался и привык.
Но Вонифатьев продолжал настаивать:
– Я это знаю, государь. Но прежде всего надобно погасить разгорающийся среди священной братии пожар сомнений и ропота. Уж если отцы начнут сомневаться в решениях государя, что говорить про их паству. А там и до беды рукой подать. Спаси и сохрани нас Господь! Потому все средства для этого хороши, ибо они и Богу угодны, чтобы престол царский сберечь.
– А что же сказать патриарху? – спросил государь. В голосе его слышались сомнение и нерешительность.
– Разговор с обоими патриархами я беру на себя. Кому, как не мне, служителю церкви, об этом позаботиться.
Выслушав доводы своего красноречивого хитрого советника, царь Алексей Михайлович нехотя согласился.
Тем же вечером по наущению Вонифатьева царь спросил Никона, готов ли тот принять на себя ответственность за Новгородскую и Великолуцкую епархию. Никон был поражен и обрадован новому более высокому сану. Вежливо и учтиво поклонившись, он ответил, что любое, порученное великим государем и князем всея Руси дело, есть дело богоугодное, и исполнить его с достоинством – есть его долг и обязанность по воле, чести и совести.
Как только было получено согласие Никона, Вонифатьев поспешил посетить находившегося в это время в Москве иерусалимского патриарха Паисия, попросив в знак высочайшего доверия и доказательства этого доверия со стороны московского царя и священства к нему исполнить обряд посвящения.
– А что патриарх московский Иосиф? Не ему ли подобает рукоположить на сан? – спросил с удивлением Паисий. Он смекнул, что участвует в какой-то хитросплетенной интриге, в которой ему отведена одна из ролей.
– Патриарх заболел и лежит уже несколько дней в постели, – невозмутимо ответил хитрый Вонифатьев, хотя это было правдой: Иосиф, действительно, каждую весну страдал обострением застарелого кашля, укладывавшего его на время в постель. Однако ложью и лукавством являлось то, что Стефан Вонифатьев не счел нужным оповестить Иосифа о новом назначении заранее, рассчитывая сделать это в день рукоположения.
Паисий был заинтригован и смущен таким поворотом событий и попросил дать ему время для ответа. Поразмыслив, он уже на следующее утро дал согласие на почетное предложение, не желая навредить и собственным целям, которые преследовал, прибыв с визитом из Киева в Москву.
Так, благодаря стечению обстоятельств и по воле людей, стоявших на самом верху государственной власти и осознанно или же нет, творивших историю, архимандрит Новоспасского монастыря Никон одиннадцатого марта тысяча шестьсот сорок девятого года оказался торжественно рукоположен в Успенском соборе Кремля в митрополиты Новгородской и Великолуцкой епархий. И уже на следующий день после посвящения Никон выехал из Москвы в Великий Новгород.
Июнь тысяча шестьсот сорок девятого года выдался щедрым на тепло с обильными проливными дождями. Воздух был влажный, застывший, который обычно бывает только после дождя в безветренную жаркую погоду. Тучи гнуса и мошкары поджидали людей и животных возле разомлевших от летней неги прудов и слюдяных блюдечек лесных болот.
На многие версты возле села Коломенского расстилались широкие поля и пойменные луга, окаймленные на линии горизонта темно-зеленым лесным ожерельем. Щедро просвеченные солнцем березовые перелески перемежались с густыми разлапистыми ельниками, могучими дубами и дрожащими на ветру тонконогими осинками. На полянах было полно земляники.
Сельская молодежь поднималась с восходом и уходила в лес. Парни и девушки быстро набирали полные лукошки ягод и первых грибов, и усталые, но довольные возвращались назад. Тихими и светлыми вечерами, когда дела по хозяйству все были переделаны, молодежь собирались на лавочке возле какой-нибудь избы и допоздна пугала друг дружку рассказами о бурых медведях и разбойниках, притаившихся за елками и кустами. Шутки и смех не смолкали до ранней зорьки.
Наслушавшись страшных сказок, московские боярышни, приехавшие с царским двором на отдых, ходили в лес только в окружении дворовых девушек и мамок. Любимица царицы боярышня Феодосия Соковнина, хоть и слушала вместе со всеми, никого не боялась, в лес любила ходить одна или с младшей сестрой Евдокией.
Вот и сегодня, отпросившись с вечера у царственной своей покровительницы, она поднялась вместе с рассветом. Прислушалась в теплой дремотной тишине к дыханию спящей сестры и оделась. Выйдя из горницы, направилась в общую для женской половины дворца, крестовую комнату. В ранний час там никого не было. Феодосия затеплила лампадку на иконостасе, тихим голосом пропела молитвы. Поклонившись в пол троекратно, снова перекрестилась и легкой тенью выскользнула в коридор.
Вдоль стен, под низкими округлыми сводами стояли сундуки и скамьи, с опущенными до пола коврами и перинами, на которых спала дворцовая челядь. Безвольно свешиваются до пола кафтаны, одеяла, овчинные тулупы, торчали мысами кверху чьи-то неснятые чеботы, сапоги и четыги. До слуха Феодосии доносились разнообразные звуки, обычно сопровождающие всякий человеческий сон. Воздух в коридоре тяжелый и спертый. Это потом, когда взойдет солнце, девушки, откроют разноцветные окошки и впустят внутрь солнечный свет и воздух, примутся за уборку.
Выйдя на крыльцо, боярышня полной грудью вдохнула ударивший ей в лицо вольный ветер и быстро сбежала по ступенькам.
Светало. И утренний воздух был упоительно чист и свеж. Белые клочковатые облака, затянувшие пробуждающееся серое небо, перемешивались с пурпурными, розовыми и красноватыми облаками, подсвеченными снизу быстро восходящим солнцем. Несмотря на предрассветный час возле телег, расставленных по двору, толпились люди, накладывая на них мешки и корзинки с продовольствием: собирали обоз на утреннюю охоту. Ближе к хозяйственным постройкам стояли и разговаривали два богато одетых стольника.
Феодосии Прокопьевне Соковниной исполнилось семнадцать лет. Она была высокой и статной, настоящей русской красавицей: гладкий лоб, правильные и строгие черты лица, на котором живым ясным блеском выделялись глаза, четко отчерченные полные губы притягивали взор. Густые шелковистые волосы она заплетала в длинную темно-русую косу. Для похода в лес боярышня оделась просто: поверх льняной рубашки – вышитый красивым узором темно-синий сарафан и темную кофта. На голову вместо драгоценного кокошника надела скромный белый платок.