Волчье правило
Шрифт:
– Именно так, Павел Николаевичу, – подтвердил старлей тихо, словно школьник-озорник перед директором школы.
– Хватит казнить себя, земляк! – повысил голос полтавец. – Поэтому и в дальнейшем веди такую игру, какую вел до того – пришел на помощь группе спецназа, по настойчивым просьбам трудящихся. Запомнил?
– Так точно! – без энтузиазма ответил Хантер.
– Ты не на строевом смотре, я тебе не прямой начальник! – оборвал его Чабаненко. – Включай мозг на полную мощность, даешь мозговой штурм, как сейчас модно говорить!
– Я стараюсь, – вяло промолвил старлей. Это было правдой, хотя размышлять ему становилось все тяжелее, травмированный мозг не переваривал
– Хорошо, – подешевел земляк, глядя в бледное лицо собеседника. – Ты еще молодой-горячий, поэтому и попал в переплет. Хотя за многолетнюю историю этой войны немало старших начальников натворили такой херни, пролив столько крови, что ты, по сравнению с ними, выглядишь грудным ребенком. На тебе кое-кто попытается провести образцово-показательный процесс, понимаешь, горячая твоя башка? – по-отцовски упрекнул он Хантера.
– Понимаю, Павел Николаевич, – кивнул тот.
– Поэтому – ни вправо, ни влево от собственных показаний, стой на своем! – инструктировал Тайфун. – Бойцы надежные, не сдадут?
– Надежные. С ними еще старший техник роты переговорил, еще до своего ранения, – на всякий случай уточнил старлей.
– Мы с Худайбердыевым имеем особенное задание, у нас свой план, хотя в этом плане есть место и для тебя, и для твоего «крестника» – Наваля! – подмигнул Чабаненко. – Однако до определенных обстоятельств, до поры до времени мы не имеем права вмешиваться в твою судьбу. Должны состояться некоторые события, и лишь тогда мы сможем тебе помочь. Какое-то время ты должен продержаться без поддержки извне, врубаешься, Хантер? – подколол он старлея.
– Вас понял, Тайфун! – Тот принял игру.
– Так вот, что бы тебе ни говорили, что бы ни обещали, никому, запомни – никому! – ни одного слова о том, что в ночной поиск ты отважился идти своими силами, под воздействием молодой горячей крови и зажигательного характера! И в Пол-Пота ты не стрелял, и вообще – ничего подобного не было! Слово коммуниста! Придерживайся жесткого принципа, который в свое время помог многим добрым людям выжить в аду Гулага, а именно: «Не верь, не бойся, не проси!». Фамиди [46] , хуб? – спросил спецпропагандист на пушту.
46
Пер. с пушту: понял, понимать.
– Хуб! [47] – ответил Александр, чувствуя некоторое облегчение. – А почему мулла Сайфуль так интересуется судьбой какого-то там племянника? – спросил он у Тайфуна. – Вроде бы жен у муллы должны быть четыре, и детей своих – что на собаке блох?
– Дело в том, Саня, – Чабаненко легко перевел разговор в другую плоскость, – что ты прав: жен четыре и детей целая гурьба. Но Аллах почему-то наказал муллу: все его дети по мужчинской линии или померли в младенчестве, или же страдают различными психическими расстройствами, то есть недееспособны. Поэтому Сайфуль избрал своим преемником самого толкового из всех племянников, бачу по имени Наваль, с которым военная судьба тебя и свела.
47
Пер. с пушту: хорошо.
– Знаете, Павел Николаевич! – откровенно сказал Хантер, глядя в глаза майору. – Вроде бы и враг мне Наваль, и захватили мы его «на приз», на поле
– На языке психологов этот случай можно охарактеризовать как «стокгольмский синдром», – объяснил осведомленный и просвещенный майор. – Этим термином можно охарактеризовать защитно-подсознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения или применения насилия. Под воздействием сильного шока заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия, и в конечном счете отождествлять себя с ними, перенимая их идеи и считая свою жертву необходимой для достижения «общей» цели. Возможна и «обратная связь» – когда агрессор сочувствует жертве, подсознательно испытывая к ней симпатию…
– Спасибо за науку! – откровенно поблагодарил старлей. – Где бы я еще такое услышал?
– Ребята, сейчас чайку попьем! – К ним приблизился с шамановским фирменным чайником старшина.
– Попьем, старшина, обязательно попьем, у меня к тебе большая просьба, – понизил голос майор. – Все, о чем ты здесь слышал, ты уже забыл, понял, прапорщик?
– Могила, товарищ майор! – без улыбки ответил старшина. Попили чайку. Снова перекурили.
– Добро! А мне пора заниматься своими делами, – поднялся Чабаненко. – Благодарю за угощение, за Пасху, я запомню ее на всю жизнь.
– Не за что, – зарделся Оселедец. – Заезжайте!
– Обязательно заеду! – пообещал майор. – У нас с вашим замполитом будет еще много совместных мероприятий! Берегите Хантера! – пошутил он, пожимая старшинскую руку.
– Сохраним, не волнуйтесь! Хотя впереди у него – боевые моменты, схожие со вчерашними, – очевидно, у старшины снова включились какие-то механизмы предвидения.
Авиация тем временем продолжала разгром кишлака. Пролетело несколько штурмовиков, разбрасывая «пятисотки» на остатки населенного пункта, но бомбы почему-то взрывались с некоторым запозданием.
– С фугасным эффектом работает авиация, – догадался Александр. – Хотят кяризы достать.
Это были тяжелые бомбы, проникающие, за счет веса и скорости, глубоко в грунт, взрываясь в глубине, вызывая сейсмические подвижки, приводящие к подземным разрушениям. Замысел был неплохой, но не для Афганистана с его особенностями, поскольку здешняя природа побеспокоилась о безопасности людей, тысячи лет выживающих в суровых местных условиях.
ФАБ-500 могла хорошенько покромсать современный город, густо утыканный бетонными коробками многоэтажек. Однако мощности обычных боеприпасов, применяемых советскими и правительственными войсками в Афгане, не хватало для уничтожения подземных хранилищ, галерей и пещер.
Лишь огромные монстры, сбрасываемые Дальней авиацией ВВС, весом от одной до пяти и больше тонн (!) наносили ощутимые удары по укрытиям басмачей в труднодоступных местах, по типу печально известного Панджшерского ущелья.
По ряду обстоятельств объективного и субъективного характера, работа Дальней авиации в афганском небе не отличалась особой меткостью, и потому наземные войска частенько ругали авиаторов, дескать, летуны даром свой шоколад жрут…
…Хантер тихонько шагал к своей броне, когда на его пути появились три молодых офицера. Один из них был старшим лейтенантом Ерофеевым, из армейских «кротов», второй – старший лейтенант Гена Дубченко, тоже «крот» – командир саперного взвода из бригадной инженерно-саперной роты. Рядом с «кротами» переминался с ноги на ногу незнакомый высокий старлей с артиллерийскими эмблемами.