Волчьи игры
Шрифт:
Первое правило душегуба, по словам опытного в таких делах Джэйффа Элира, гласило: «Избавляться от трупа надо сразу. Быстро, просто и желательно бесследно».
Грэйн, наконец-то освободив свою многострадальную юбку из цепких княгининых рук, прислонилась спиной к двери и пробурчала:
— Ни на минуту тебя нельзя оставить, просто невозможно отвернуться… Зачем ты вообще сунулась открывать окно? Я тебя не отучила тогда, что ли? Ладно! Уговорила! Давай, лови своего духа, пока не отлетел. — Эрна хихикнула, припомнив дела давно минувшие, когда Джойн уже однажды изображала сеанс заклинания духов. Незабываемое вышло зрелище!
Шантийская княгиня
Ловить духа Джона не рискнула, чего доброго потом не отделаешься, а вот разозлить не побоялась. Ночной убийца прожил на свете совсем недолго, эмоциональный и впечатлительный, как все шуриа, да к тому же молоденький.
«Что ж тебе возле мамки не сиделось, молокосос? Не стыдно? Душить женщину своего народа, чью-то мать. Ай-ай!»
«Ты — не женщина! — беззвучно вскричал дух. — Ты — ролфийская подстилка!»
«О как! Была ж вроде диллайнской. Перелицевали?» — искренне удивилась Джона.
До пращура Янэмарэйна этому дохлому змеенку далеко было — это точно. Ни красочности, ни внушительности. Так, жалкое сотрясение визгом и сопением тонкого эфирного мира.
«Двурушница! Продалась с потрохами хелаэнаям! Тебя еще в колыбели надо было удавить».
«Это кто решил — жить мне или удавленной валяться? Ты, который и двадцати зим не видел? Какой-то идиот наплел, а ты в ролфийское посольство полез… за смертью».
«О! Ты предала свой народ, ты отдала на откуп наш остров…»
Джона бесцеремонно перебила потустороннего оратора:
«Перестань орать, мальчик. У меня в ушах звенит».
«Не называй меня «мальчиком», слышишь, ты, волчья подстилка!»— взвился дух.
«А кто же ты, коль поешь с чужого голоса? Тебя я вижу впервые, ты даже на Шанте никогда не бывал, а значит, не можешь знать, что там творится на самом деле. Стало быть, тебе кто-то внушил все эти ужасы про ролфи. Какой-то хитрый, корыстный негодяй, воспользовавшийся твоей глупостью и наивностью, мальчик», — с нескрываемым сочувствием молвила Джойана.
«Элир Бэхрем — самый честный человек на свете! Шуриа не может обмануть шуриа. Бэхрем не врет, он всегда честен! И не тебе, шлюха, судить о его великих замыслах».
— Элир Бэхрем? — вслух переспросила Джона. — Значит, это он хочет меня убить? И он тоже нашего народа.
Она пытливо взглянула на подругу.
— Наша «Новая Рилинда», как думаешь?
Обозленный дух затянул старую песню о крайней необходимости душить, резать, жечь и стрелять ролфийскую подстилку, продавшую Шанту исконным врагам. Причем, будь его обвинительная речь такой же яркой и сочной, как у Эйккена Янэмарэйна, то можно бы и послушать, а так ведь сыпал, гаденыш, грязной руганью, точно обделанными подштанниками размахивал. Только дерьмо летело в разные стороны. Княгине ли Шанты такое поношение слушать?
— Пшел отсюда! — рыкнула Джона. — Ступай прочь, глупый змееныш! Джезим ждет.
И кивнула в сторону раскрытого окна, искушая призрачного
«Иди, иди… Там тебе будет лучше».
Наученная давним опытом, в этот раз от «шаманства» Джойн эрна Кэдвен многого не ожидала. «Ловля духа» в исполнении шантийской княгини оказалась зрелищем прескучным. То ли дело Джэйфф! Вот тот, помнится, шаманил так шаманил — и косы распускал, и подвывал, и шипел, и разве что не извивался по-змеиному. Неизвестно, как духи, а вот сама Грэйн, полюбовавшись на такое дело, очень даже «зашаманивалась»… или «зачаровывалась»? Эх… Поняв, что мысли ее опять устремились по следу чернокосого рилиндара, ролфийка сердито тряхнула головой и продолжила ворчать:
— Надо же, едва вылупился, гаденыш, а туда же, княгинь душить…
Покойник и впрямь оказался возмутительно молод для ночного убийцы. Пожалуй, парень и родился-то уже после того, как ролфи присоединили Шанту, а Джойана сняла с детей Глэнны Проклятие Внезапной Смерти. Когти Локки! Да если бы не Джойн, этого маленького змееныша и на свете бы не было! Это что, такой чисто шурианский способ сказать «спасибо»?
— Какое странное имя — Элир, — между тем рассуждала Джойана. — Совсем даже не имя, а название рода… Бэхрем… хм… Это означает «победа». Ненастоящее имя, слишком пафосное прозвище. Мне оно ни о чем не говорит. А тебе?
— Боевой псевдоним? — пожала плечами ролфийка. — Ну, в общем-то, ничего странного. Элир… Может быть, он — родич нашего Джэйффа, а? Тогда все понятно — семейная традиция. Давай его обыщем? Может быть, тогда узнаем чуть больше.
Обыскивать тело взялась Джойана. Она все-таки тоже шуриа, почти родственница, чтобы не чувствовать себя мародеркой.
Кроме платка-удавки, при ночном визитере ничего интересного не нашлось. Ни ножа, ни пистолета, ни документов. Паренек шел на серьезное дело, поэтому оделся в темные обноски и оставил все лишнее.
«Значит, так я и не узнаю твоего имени, мертвый мальчик».
В дверь настойчиво поскреблись.
— Кто там? — гавкнула Грэйн.
— Это Яфа, миледи. Пустите меня, пожалуйста, — очень жалобным голосочком попросилась девушка.
И только ойкнуть успела, когда ролфи, приоткрыв дверь, за шиворот затащила ее внутрь.
— Тихо!
Дочь полковника Нера выросла в ролфийском форте, который регулярно осаждался, и, пожалуй, видела в своей жизни убитых людей больше, чем Джона и Грэйн вместе взятые. Смутить ее мертвецом было бы сложно. А вот как леди Джойана ловко обшаривает труп, девице Нер наблюдать еще не доводилось. Добавить к впечатлению стойкий запах спиртного и табачного дыма, кружки с недопитым элем, распахнутое окно, пылающий румянец на щеках ролфи и мутные глаза своей патронессы, чтобы картинка вышла нетривиальная. К тому же пьяная в дым шуриа — явление такое же редкое, как радуга зимой.
Грэйн немного смутилась. Пусть девочка родом с Тэлэйт и в детстве наверняка еще и не такого насмотрелась, но все-таки… Раздетый шурианский, да к тому же — мужской, труп на ковре в окружении пустых бутылок и кувшинов из-под эля — не слишком подходящее зрелище для девичьих глаз. И ролфийка поспешила объясниться:
— Не пугайся, мы сейчас все уберем. А ты последи за дверью, чтобы нам никто не помешал. Ну, погуляли мы, увлеклись… немного… Джойн, бери его за ноги, а я возьмусь с головы.
Шуриа, в свою очередь, призадумалась.