Волшебники Гора
Шрифт:
— Это точно, — поддержал третий.
— Верно, — согласился четвёртый.
— Самая подходящая поза для мелкой самки слина, — засмеялся пятый.
— Смотри на меня, — приказал я девушке, и та подняла лицо и посмотрела сквозь волосы. — Ну что, тебя научили пить из нижней чаши?
— Да, Господин, — всхлипнула она.
— Можешь опустить голову, — разрешил я, а когда она, с облегчением, это сделала, спросил: — Ты ведь вовсе не являешься мелкой самкой слина, не так ли?
— Нет, Господин, — ответила Филомела.
— Правильно, — кивнул
— Да, Господин, теперь, Господин, — поспешила признать девушка.
— Чего бы тебе сейчас хотелось больше всего? — осведомился я.
— Чтобы мужчины были мною довольны, — сказала она.
— Какие мужчины? — уточнил я.
— Любые мужчины, Господин, — заверила она меня.
— Полагаю, что ей можно позволить жить, — предположил я.
— Я тоже так думаю, — поддержал меня кто-то.
— Да, — кивнул головой другой. — Пусть живёт.
Девушку снова начало трясти. Признаться, я не думал, что она сможет долго продержаться даже на четвереньках.
— Можешь изменить позу, — предупреждая её падение, разрешил я.
Филомела немедленно растянулась передо мной на животе, и дотянувшись до моей ноги, прижалась губами к моей левой сандалии.
— Как Ты думаешь, у тебя будет возможность увидеть своих подруг снова? — осведомился я.
— Я надеюсь, что да, Господин, — ответила она.
— И как по-твоему, кем Ты будешь в их глазах теперь? — спросил я.
— Рабыней, Господин, — признала Филомела.
— А как Ты думаешь, кого Ты увидишь в них? — поинтересовался я.
— Не знаю, Господин, — сказала она.
— Уверен, что и Ты тоже увидишь в них рабынь, — заверил я её.
— Да, Господин, — согласилась девушка.
— Ты по-прежнему думаешь, что было бы хорошо, если бы мужчин Ара поместили под меч? — спросил я.
— Нет, Господин, — поспешно ответила рабыня. — Скорее будет правильно, если женщин, таких как я, поместят под меч их мужественности.
— Даже если это сделает их гордыми, сильными и великими? — уточнил я.
— Трудно для такой скромной рабыни полагать, что её использование, и использование такого же как она, бессмысленного движимого имущества, должно иметь столь значимое последствие, но, если бы это было так, тогда конечно, это стало бы дополнительной радостью для меня, и моих сестёр по рабству.
— Даже если это должно будет неизбежно погрузить тебя ещё глубже и более безвозвратно в твоё рабство, гарантируя, что оно станет ещё бескомпромисснее и абсолютнее? — спросил я.
— Да, Господин, — заверила меня Филомела. — Теперь я сама хочу жить для цепей, плети и любви.
Я посмотрел на неё с высоты своего роста.
— Я прошу вас купить меня! — внезапно всхлипнула рабыня.
— Ты просишь, чтобы тебя купили? — переспросил я.
— Да, Господин, — призналась она. — Именно этого я и прошу!
— Интересно, — протянул я.
— Конечно же, это допустимо для меня, попросить об этом, — сказала невольница. — Ведь это подходит мне, поскольку я — рабыня.
— И,
— Нет, Господин, — ответила лежавшая передо мной девушка. — Я уже в течение многих лет знала, что в душе я рабыня. Просто, только сегодня настал тот день, когда я впервые призналась сама себе в этом. Только сегодня, я смогла прекратить лгать самой себе, и прекратить воевать с самой собой. Сегодня я прекратила притворяться быть чем-то, чем, как я теперь знаю, я не была. Просто сегодня я наконец призналась самой себе, честно и открыто, кто я такая на самом деле.
— Принесите её тунику, — велел я.
Кто-то нашёл и подал мне её скромный, но порванный наряд. Рабыни вывернула шею и, испуганно посмотрев на меня снизу вверх, воскликнула:
— Но Вы же оставите меня себе или купите меня!
— Нет, — бросил я.
— Но ведь именно вам или кому-то такому как Вы я должна принадлежать! — заплакала Филомела и, не дождавшись моего ответа, сквозь слёзы добавила: — Именно для таких, как Вы, существуют такие женщины, как я!
Но я не счёл нужным что-либо отвечать ей, лишь швырнул тунику.
— Без такого мужчины как Вы, — продолжила девушка, — я не смогу достичь своего счастья, своего завершения, своего места в природе! Я здесь, у ваших ног! Заклеймённая, в ошейнике, по закону порабощенная! Беспомощная! Сжальтесь надо мной! Вы же не можете отказать мне в исполнении моего долга!
— На колени, — скомандовал я. — Ты возвращаешься к своему хозяину.
Девушка даже завыла от отчаяния.
— Горе мне! — рыдала она. — Вот значит, каково моё наказание, более жестокое, чем плеть!
— Но он же добр, благороден, просвещен и свободных взглядов, — напомнил я ей.
— Горе мне! — заливалась слезами рабыня. — Горе!
— А Ты попробуй стать для него самой презренной и любящей из рабынь, — посоветовал я. — Приползи к его ногам. Вымоли его милосердие. Попроси его разрешения, служить ему самыми интимными способами доступными рабыне.
— Но он же поднимет меня с колен и меня же и упрекнёт за мои потребности, — пожаловалась Филомела. — Он хочет, чтобы я действовала как мужчина! Мне даже иногда кажется, что может хотеть отношений с мужчиной, просто боится сделать это. В результате, он хочет, чтобы я играла роль мужчины или была похожа на них. Я не знаю. Я думаю, что он боится истинной женщины и того на что она походит. Может быть, он боится, что он не достаточно силён как мужчина, чтобы удовлетворить женщину в полном спектре её потребностей, во всей их тонкости, глубине и сложности. Я не знаю! Возможно, он просто слаб, или из тех кто способен лишь на редкие действия. Быть может он эмоционально мелок, не готов измерить глубину океанов и высоту ста небес. А возможно, все гораздо проще, и ему всего лишь недостаёт здоровья или мужества, и в этом нет никакой его вины. Откуда мне знать! Но, независимо от всего этого, пожалуйста, не отсылайте меня назад к нему!