Волшебный компас Колумба. Неизвестный шедевр Рембрандта
Шрифт:
– А что еще? – осведомилась женщина.
– Я же сказал, что вызову опергруппу с экспертами, и когда вас отправят в «дом отдыха», они тут проверят содержимое всех этих коробок и мешков. И отчего-то у меня имеется сильное подозрение, что в этих коробках и мешках они найдут много чего интересного. В частности, целый ряд вещей, которые числятся среди похищенного при ряде квартирных краж и ограблений…
– Мы про это ничего не знаем! – заверещала Марья Фоминична. – К нам эти вещички друзья занесли, чтобы временно полежали, пока у них дома ремонт косметический идет! А мы тут ни сном ни духом, ни про какие кражи ничего не знаем, а тем более про ограбления. Мы к таким делам никогда не причастные…
– А я с тобой, Марья Фоминична, спорить не буду, – невозмутимым тоном ответил майор. – Я же сказал – вызову экспертов, а они уж все эти вещи осмотрят, проверят, какие на них имеются отпечатки. Если найдут ваши с Константином отпечатки внутри мешков – как ты думаешь, какие выводы из этого сделает следствие?
– Какие? – опасливо переспросила женщина.
– Известно, какие. Что вы ко всем этим кражам и ограблениям причастны.
– Ни к чему мы не причастны! – истошно заголосила Марья Фоминична. – Ни к каким кражам и тем более ограблениям! Ну, зашли друзья, предложили кое-что купить, мы и согласились… Исключительно по старой дружбе и по доброте душевной… Друзьям, им срочно деньги были нужны, на лекарства и на продукты питания… Ну, мы их и пожалели, поскольку друзья…
– Ну, ты же сама знаешь – скупка краденого – тоже серьезная статья, двести шестьдесят два – от двух до пяти, только вы этой статьей не отделаетесь. Так что я тебе по-дружески советую – ответь на мои вопросы, и я забуду, что был у вас дома. По крайней мере на какое-то время…
– Знаю я, как с ментами договариваться… – опасливо протянула Марья Фоминична.
– А других вариантов у вас просто нет! Короче, я тебя еще раз спрашиваю: кто вас нанял и что вам велели с той девушкой сделать? И уж заодно – сколько вам за это заплатили?
– А он нас вообще кинул! – возмущенно воскликнул Константин. – Обещал десять тысяч заплатить, пять сперва и пять потом, первые пять заплатил, а потом все, ищи-свищи…
– Кретин ты, Константин! – с тихой грустью проговорила Марья Фоминична.
– Ну, вот видишь? – усмехнулся майор. – Дальше запираться не имеет смысла, так что выкладывай все, что знаешь. Или твой одаренный друг сам все выложит и получит через это амнистию. А ты, Марья, пойдешь одна на зону, за вас обоих отдуваться…
Марья Фоминична некоторое время просидела в задумчивости и наконец проговорила:
– А он нам ничего такого и не велел. Только запереть ее в этом подвале и подержать там часа два. А потом можно и выпустить. Ну, это уже, он сказал, на наше собственное усмотрение. А если бы он что-то плохое с ней сделать велел – мы бы ни за что не согласились. Убить, там, к примеру, или тяжкие телесные нанести – это бы мы ни за что не согласились. Мы такими делами не занимаемся…
– Ага, как же, не занимаетесь. – Майор выразительно оглядел тюки и коробки. – Ладно, я обещал – я свое слово сдержу. Если, конечно, ты свое сдержишь.
– А я свое слово уже сдержала, я вам все сказала – что он велел с ней сделать и сколько за это заплатил… То есть сколько обещал нам заплатить…
– Ну, насчет оплаты – это не ты, этот твой друг, светоч мысли, проговорился. А ты мне не ответила на самый главный вопрос – кто вас на это дело нанял…
– Марюсенька, что он говорит! – подал голос Константин. – Что он меня какой-то светочью обзывает!
Марья молчала, на ее лице отражалась работа мысли – она прикидывала, что ей грозит большей опасностью – молчание или откровенность.
– Да уж давай, решайся! – поторопил ее майор. – Сказала «а» – говори уж и «б»! Или какую другую букву из своего небогатого запаса. Тем более что этот человек вас кинул, деньги оставшиеся не заплатил… Так что ты ему ничего не должна!
– А мне на это глубоко наплевать, – проговорила наконец женщина. – Что я ему должна и чего не должна.
– Почему же тогда ты молчишь?
– А потому. – Мария понизила голос. – Потому, что боюсь я его. Больно уж он страшный…
– Чем же он так тебя напугал? – заинтересовался майор. – Вроде бы ты и сама не из пугливых, нервы у тебя из стальной проволоки сделаны, знакомые у тебя такие же, с которыми в темное время суток встречаться не рекомендуется. – Он снова выразительно оглядел мешки и коробки. – Чем же на тебя этот человек так подействовал?
– Вот насчет темного времени… – Марья Фоминична понизила голос. – Как раз в темное время это и случилось… Шла я, значит, поздно вечером из магазина… Из «Улыбки» этой самой… Я ведь у них там иногда по вечерам прибираюсь, так что заканчиваю уже в темноте. Значит, шла я поздно вечером…
Марья Фоминична была женщина решительная и не боязливая, не страдала обычными женскими страхами. В частности, совершенно не боялась в темноте ходить по пустым улицам. Этому имелись две причины: обычных уличных хулиганов она и вовсе в грош не ставила, с ними у нее разговор был короткий – кулаком в зубы или ногой в какое-нибудь весьма чувствительное место, а с людьми более серьезными и более опасными, которые промышляли по ночам в окрестностях «Паровозного музея», они с Константином поддерживали взаимовыгодные и даже, можно сказать, дружеские отношения.
Поэтому она даже решила немного сократить дорогу, пройдя через проходной двор, пользующийся среди окрестного населения самой дурной славой.
Однако, свернув в этот двор и пройдя его почти до середины, Марья Фоминична раскаялась в своем поступке, потому что там, где обычно светил одинокий фонарь, разгоняя мрачную и пугающую темноту, на этот раз царил густой и непроглядный мрак.
Поворачивать было поздно, Марья прибавила шагу, чтобы как можно скорее пройти опасное место.
Вдруг она услышала за своей спиной быстрые приближающиеся шаги.
Она обернулась, но увидела в темноте только еще более темный силуэт, на котором выделялось только чуть более светлое овальное пятно лица. Этот темный силуэт придвинулся к ней вплотную и угрожающе навис над ней.
Марья Фоминична хотела было ударить незнакомца – но не смогла пошевелить ни рукой, ни ногой, ее конечности стали тяжелыми, словно налились свинцом.
– Ты чего тут ходишь в темноте? – проговорила она, от страха невольно понизив голос. – Ты чего тут приличных людей пугаешь? Ты кто вообще такой?