Воля Императрицы
Шрифт:
Браяр уже положил ладонь на дверную защёлку, когда Берэнин сказала ему вслед:
— Ты ведь понимаешь, что мы можем договориться, что ты будешь здесь самым главным, после меня? Ты можешь быть имперским садовником. То, что я говорила тебе в Драгонстоуне — я не шутила. Ты мог бы стать сокровищем империи, прославиться своим мастерством. Я бы очень дорого за него заплатила. Я бы дала тебе дворянство, собственные поместья, и Джиасат — ты бы назвал это «герцогством». Ни ты, ни твои наследники никогда больше не нуждались бы ни в чём.
Она помахала ему ракой, и исчезла в зарослях своих орхидей.
Раздумывая
— Что будет угодно, Винэйн? — спросил он, кланяясь.
— Еду, много еды. И горячую ванну, — рассеянно ответил Браяр. — И наименее пахучее мыло, какое только найдёшь. Та дрянь с запахом сандалового дерева, которую я использовал вчера, очень не понравилась моему шаккану. Нет смысла заставлять его ревновать.
Слуга моргнул:
— Винэйн? — спросил он наконец, озадаченный.
Браяр вздохнул. Сёстры бы его поняли.
— Просто… мыло, у которого как можно более слабый запах, если можно.
Слуга бросился выполнять свою работу. «Будто боится, что если останется рядом со мной, я его во что-то превращу», — презрительно подумал Браяр.
После завтрака он немного почитал. Обычно он ожидал, что его сёстры встают вскоре после рассвета — жизнь сделала их всех жаворонками, — но после вчерашнего он не мог их винить за то, что они проспали утро. Когда роскошные часы в его гостиной пробили час до полудня, он отложил книгу и пошёл искать Даджу.
Сначала, постучав в её дверь и на услышав немедленного ответа, он подумал, что она куда-то отошла. Потом он услышал приглушённые женские голоса.
«Может, служанка знает, куда она подевалась», — подумал Браяр, и постучал сильнее. Наконец, он услышал, как кто-то возится с защёлкой. Дверь открылась, явив его взору Даджу, одетую лишь во вчерашнюю мятую куртку.
— Прости, — пробормотала она, впуская его. — Я не могла найти халат.
Браяр со знающим видом улыбнулся ей, и бросил взгляд в открытую дверь ей спальни. Там, обматываясь простынёй, стояла Ризу. Её длинные локоны, освобождённые от заколок, свисали до пояса. Простыня лишь подчёркивала её пышную фигуру.
Браяр поднял брови, глядя на Ризу, затем посмотрел на Даджу, ковырявшую пол босым пальцем.
— Ну, это многое объясняет, — заметил Браяр.
Про себя же он подумал: «Теперь я знаю, почему я был уверен в том, что Ризу не интересую ни я сам, ни мужчины вообще».
— Даджа, почему ты просто не сказала нам, что ты — нисамохи? — спросил он, используя слово из языка Торговцев, означавшее женщину, которая любит других женщин. — Учитывая Ларк и Розторн, думаешь, нас бы это волновало?
— Я не знала, что была нисамохи, — прошептала Даджа, по-прежнему глядя в пол.
Она пожала плечами:
— Я всегда была слишком занята, и никогда не было никого…
Она оглянулась на Ризу, та улыбнулась, глядя на неё сияющим взглядом.
— Я потороплюсь прочь, если у тебя
Даджа подошла к своему набору мага, и порылась в нём, пока не вытащила моток толстой медной проволоки.
— Она не заколдована, так что будет вести себя так, как ты хочешь, — сказала она, одной рукой протягивая проволоку Браяру, а другой толкая его к двери. — Пожалуйста, не говори пока Сэндри или Трис, — добавила она, выпуская его за дверь. — Это просто… так ново.
— Я и мечтать об этом не смел, — сказал Браяр, но она уже захлопнула и закрыла дверь.
Широко улыбаясь и качая головой, он пошёл вниз по коридору к двери в сад, подкидывая и ловя медную проволоку на ходу. «Значит, только одному из нас чуждо человеческое, учитывая то, как Сэндри поглядывает на Шана, когда думает, что никто этого не видит», — задорно подумал он. «И я дрожу от мысли о том, кто может понравиться Трис. Этот человек должен быть одет в молнии и дождь, чтобы она хотя бы удостоила его взглядом, это уж точно!»
Насвистывая мелодию, которую их приёмная мать Ларк запретила ему насвистывать в её доме, Браяр открыл дверь в коридоре и вышел на свет весеннего дня.
После потрясений на приёме, Сэндри была рада последовавшему за ним тихому дню. Императрица с избранными придворными отправилась в плаванье на своём личном корабле. Это значило, что никто из ухажёров Сэндри не мог загнать её в угол, хотя её поражало то, как, даже на столь маленьком судне, она никогда не оказывалась рядом с Шаном. Она оставила попытки, и стала держаться ближе к Дадже и Ризу — с друзьями было безопаснее, и её радовали яркие взгляды и прикосновения, которыми те обменивались.
Судно донесло их в бухту на восточном берегу, где они встали на якорь, и сошла на берег, чтобы замечательно пообедать. На обратном пути все уговаривали Трис, пока та не выпустила бриз, наполнивший их паруса. Пока он нёс их вперёд, Трис отворачивала в сторону превалирующие ветра, чтобы те не мешали их продвижению, заработав не один странный взгляд от капитана и команды. Чайм развлекала как дворян, так и экипаж. Трис взяла с собой красители для стекла. Чайм с радостью их поедала, а потом выплёвывала разноцветные языки пламени, поэтому в конце дня у каждого было по одному стеклянному сувениру. Затем Чайм наворачивала круги и спирали вокруг судна, и солнце отбрасывало от её крыльев радужные блики. Пока большая часть двора наблюдала за ней, Сэндри заметила, что Ишабал отвела Трис в сторону, усадив рядом с собой и Кэном.
«У этих двоих определённо есть много слов для Трис», — подумала Сэндри, наблюдая за ними. «И почему у Трис такое вежливое выражение лица? Большинство хороших придворных учатся этой маске, чтобы никого не оскорбить, если им становится скучно, или они злятся на произнесённые слова».
Она повернула голову, и увидела Браяра, облокотившегося на фальшборт рядом с Берэнин. Та смеялась. Приглядевшись, Сэндри увидела, почему. Он вызвал к жизни из доски прямо под фальшбортом маленькие ростки, создав там крошечный лес. Браяр поднял голову, и поймал взгляд Сэндри. Он подмигнул, и ростки уменьшились, вернувшись обратно в древесину.