Вопреки
Шрифт:
Я сел в кресло-качалку, взяв в руки Матти, пытаясь сообразить куда все сложить.
– Как жизнь, дружище? – Обратился я к Ромео. – Дерьмо, – ответил я за него басовитым голосом. – Согласен! Все свернулось как хвост Алекса и блеет, как Матти в припадке… – Я вышел на балкон и посмотрел по сторонам: город погрузился в вечерний коллапс – пробки, очереди в кафе, магазинах, толпы людей на улице, спешащих кто куда, – всё это освещалось яркими фонарями мостовой и цветными вспышками витрин через каждый метр. Никогда не был столь сентиментальным к бытовым вещам, будь то вид из окна или любимая ложка на кухне, но в день отъезда всё ощущается по-другому,
Я вышел из детской, спрятав вещи, как мне показалось в самом неприметном месте, и завернул в папину комнату за свечками. Да, я наконец-то вспомнил о том, за чем меня послали, бывает и такое, ха-ха. Комната была в полумраке и кроме гирлянды-шариков на подоконнике света в комнате не было, разве что еще отблеск экрана ноутбука, который стоял на столе. Вообще, я воспитанный человек и не читаю чужие переписки, но такой шанс выпадает раз в жизни, а потому я очень хотел узнать, что же там такого страшного пишут папе, что он принимает такие кардинальные меры. Надеюсь, папа не решит что-нибудь взять из комнаты, а то, боюсь, до аэропорта я не доеду, раз посягнул на святую святых.
Я сел за стол и подвигал мышкой, стараясь издавать как можно меньше звуков для человека, который хотел хоть что-нибудь прочитать. Под жидким стеклом как и всегда лежали мои детские рисунки, какие-то заметки и моя са-а-амая глупая детская фотография с моего пятилетия. Главной гордостью тогда были мои волосы до плеч, которые своими кудряшками могли посоревноваться с пуделем, отчего папе приходилось закалывать их ярко-зелеными заколками (между прочим, самыми крутыми зелёными заколками!), потому что резинки я категорически не признавал. Но вместо улыбки сейчас эта фотография вызывала невольную грусть, что я её больше не увижу.
Я выключил звук на ноутбуке и залез в папину почту, в которой был ворох непрочитанных писем и как искать своего преследователя – я не представлял. Я стал открывать одно письмо за другим, но пока что это была реклама, предложения партнёров, чеки, рассылки и прочая ерунда. Но вдруг, я увидел то, что заставило меня ощутить, как на моей голове зашевелились волосы. В письме было лишь одно предложение: «Я его нашёл», а после мое фото, где я покупаю газировку вчерашней ночью.
В смысле ты меня нашел? Да кто ты, чёрт возьми, такой и зачем я тебе сдался, что ты выследил меня уже даже ночью? У меня затряслись руки, и я почувствовал, как вспотели ладони, но я решил продолжить. Через десяток сообщений я нашёл еще одно: «Ты не сможешь его спрятать от меня, укрытие – вопрос времени. А когда найду, советую ему быть осмотрительнее на улице и дороге, мало ли что…».
Затем ещё: «Симпатичная псина, сильно будете жалеть о её потере?», а следом было фото Барни на заднем сиденье папиной машины, когда я брал её покататься.
«Слышал об инвесторах? Они покупают похищенных людей для своих целей. Что насчёт твоего?».
Затем еще и еще. Писем было столько, что становилось не по себе, потому что я никогда не видел никого подозрительного вокруг. Не было такого, чтобы кто-то шёл со мной от дома до магазина или отправлялся третьим лишним на нашу с Барни прогулку, – нет! И хорошо что я никого не замечал, потому что сейчас я начинал задыхаться от подступающего к горлу страха, я чувствовал, что моё сердце вот-вот выпрыгнет из груди, а виски начинала сдавливать тупая боль.
Я посмотрел на свои руки – они тряслись сильнее, чем до этого, как и мои коленки. Мне становилось с каждым мгновением всё тревожнее, что я начинал терять связь с реальностью и погружался в оглушающую панику всё глубже, что даже не заметил зашедшего в комнату папу. Я продолжал смотреть огромными глазами на экран ноутбука и вжиматься в спинку стула, не зная, куда себя деть от агонии ужаса. Через мгновение ноутбук оглушительно захлопнулся, но мне показалось, что это был не звук хлопка, а словно у меня в голове раздался взрыв и я медленно разлетаюсь пеплом по поверхностям комнаты.
– Мне страшно… – Прошептал я, подняв испуганный взгляд на папу. Он обнял меня, прижав к себе и начав гладить по голове.
– Всё будет хорошо! Боже, у тебя сейчас сердце выскочит! – Папа сильнее прижал меня к себе. – Сынок, тебя никто не тронет, слышишь?! Я никому не позволю!
– Они же меня нашли! Там же было написано!
– Они просто манипулируют моими чувствами, чтобы я делал всё, что они хотят!
– А что они хотят?
– Это взрослые слова, ты мало что поймёшь, – папа устало улыбнулся. – Надеюсь, теперь ты убедился, что я всё это не придумал? – Я закивал головой, всё еще утыкаясь в папу и не собираясь его отпускать. – Я просто не хотел тебе это показывать, чтобы ты себя чувствовал, как под прицелом. Я хотел, чтобы пока ты не уехал, у тебя даже и мыслей не было кого-то бояться!
– Прости меня…
– Иди сюда, – ласково прошептал папа, опустившись на коленки и сев на пол, облокотившись на батарею, протягивая ко мне руки. Я, растирая слезы по лицу опустился вниз, обняв папу за шею, уткнувшись в него. Папа обнял меня в ответ, понимающе гладя по спине.
Мы молчали. Мне нравилось молчать. Точнее, мне нравилась эта тишина, которая ни к чему не обязывала: меня оправдываться перед папой, а папу передо мной. Через какое-то время я даже перестал дрожать от своих панических атак и повис на папе, как старое пальто на своём владельце. Вскоре к нам присоединился Барни, и мы втроём сидели в тишине, прерываемой лишь вздохами собаки и моющейся посуды.
Когда к комнате подходила Марта, то мы с папой почти шёпотом разговаривали о какой-то ерунде, даже не зацикливаясь на ходе разговора. Вроде, мы говорили о книжке, которую я прочитал или это было в моем сне, – я уже окончательно запутался сам в себе, но зато мне стало весело и почти не страшно.
– У вас клуб по интересам или пикет? – Спросила Марта, застыв в дверном проёме.
– Тайное общество!
_________
Чёрный тонированный джип почти взлетал на пустом шоссе, маневрируя между сонными легковушками, уверенно приближаясь к аэропорту. Не поверите, но внутри машины сидел я и уныло смотрел на пролетающие мимо фонари. В моей голове было много идей, что взять их и привести к логической цепочке не представлялось возможным, но одна мысль то и дело залетала, то в одно размышление то в другое. Поэтому, я решил, что сейчас или никогда, и открыл переписку с Дашей, чтобы всё ей рассказать. Все же, последним козлом в своей прошлой жизни я не хотел оставаться.