Вопросы
Шрифт:
– Он никогда не говорил об этом…
– Думал, будет просто охранником. Вот таких лопухов жалко.
– А Смол?
– Смол – профи. За него я спокоен. Мы все за него спокойны. Он на своем месте. Он же из ментов, из оборотней. Работал всю жизнь на два фронта, пока, наконец, не определился. Такие не тонут.
– Страшные вещи говоришь, Макс…
Он улыбнулся.
– Я тебя пугаю.
После ухода Макса стало зябко-зябко. Рига вернулся к утру, сосредоточенный и напряженный, словно никак не мог стряхнуть груз прожитого дня.
– С кем ты была? – спросил
– С Максом.
– Да, с Максом, – вспомнил о том, что поручил Максу приглядывать. – Я ему верю.
Из уст Риги – это наивысшая похвала. Может, он и Тане – не до конца, не до дна, не до края верит.
– Рига, когда мы уедем?
– Хочешь уехать?
– Нет, просто спрашиваю.
– Уедем, – он кивнул. – Сейчас напряглось что-то. Что-то натянулось. Я не чувствую сеть очень хорошо. Не чувствую так, как чувствовал Дим. Он рожден для сети, а я просто держу ее в кулаке. Чувствую напряжение, но не пойму, где звенит, в каком ухе…
Рига улыбнулся, но губы дрогнули от внутреннего беспокойства.
– Я чувствую угрозу – вот в чем дело. Так, как это было на войне. Но сеть ее рассеивает.
– Угроза будет всегда, – сказала Таня.
Он согласился.
– Да, не пряниками торгуем. Ну что, займемся сексом?
Иногда Таня даже поражалась, что Рига, выныривая из своих забот и мрачных мыслей, хочет ее по-прежнему. Стоило ему увидеть ее, как его мысли обращались в привычное русло. Она не упорствовала. Зачем?
– Ты не хочешь ребенка? – спросил он совершенно неожиданно.
– Презервативы кончились?
– Нет. Мне кажется, у нас должна быть настоящая семья.
– Я не хочу. То есть, не хочу детей, – исправилась Таня.
– Почему?
Она молчала. За окнами уже светало, но солнца еще не было видно. Декабрьское утро – бесснежное, сухое и хмурое – косилось на них снаружи.
– Почему? – снова спросил Рига. – Ты не работаешь, ничем не занимаешься, даже сериалов не смотришь. Почему бы тебе не стать мамой?
– Я не хочу!
– Почему?
Она отвернулась. Не в силах была говорить с ним прямо.
– Мы женаты, мы вместе, мы любим друг друга, у нас достаточно средств.
– Я не хочу.
Поняла, что нужно быть мягче, иначе Рига сорвется.
– Пожалуйста, давай потом поговорим об этом. Пока… сейчас не нужно. Я рада, что мы вместе, что все успокоилось. Этого достаточно.
– Для меня – нет.
– Я знаю. Потом, Рига…
В конце концов он мог и против ее воли сделать ее беременной. Таня перепугалась не на шутку, подумала, что на него в вопросах контрацепции теперь полагаться не придется, что нужно будет самой как-то это решать, что-то принимать, а ее сердце не очень приветствует эксперименты с гормонами. Все резко усложнилось. И стало еще хуже.
В постели она думала только о возможных последствиях их ежедневной близости и фиксировала его действия и реакции. Рига был, как обычно, осторожен. Нежен. Страстен. И в итоге – груб. Шлепнул ее пятерней по заднице.
– Ну, что ты напряглась, как у гинеколога? Ничего я тебе не сделаю. Вернемся в «Фортуну» – тогда.
Таня
– Никаких у тебя естественных женских желаний нет, – констатировал он. – Ни трахаться ты не хочешь, ни шмотки покупать, ни детей нянчить.
Она невесело усмехнулась. В чем-то Рига был прав: Таня перестала узнавать саму себя. Чувствовала только, что ее жизнь не принадлежит ей теперь ни на йоту. Что это не ее жизнь.
К напряжению, охватившему Ригу после приезда в столицу, прибавилось еще и другое – странное, подтачивающее беспокойство от ее взгляда. Хорошо зная женщин, Рига понимал, что та, которая остается с ним неудовлетворенной, все равно будет искать – подсознательно – того, с кем ей будет лучше. Таня пока не ищет… Пока. Она его жена, скоро станет и матерью его детей, но… беспокойство не проходило.
Неизвестно, как и что было у нее с Димом. Это был Дим, пускай, она его любила, и Дим любил ее безумно, и вообще… это был исключительный случай. Так бы Рига и считал, если бы не посмотрел тогда ту кассету – о ней и Дави. Она ведь хотела его, она получала удовольствие от его власти над ней. Да, закончилось все печально, но в тот момент, тогда… Рига холодел и чувствовал дрожь и покалывание в пальцах. Он бы с удовольствием убил Дави еще раз.
Значит, она была способна на такие страстные эмоции, а с ним оставалась, как и прежде, холодной, покорной, равнодушной. Дарила ему ласки и ничего не чувствовала – не то что в сердце, а даже чисто физически – ноль. Ничего. Пустота.
Это бесило Ригу. Не хотеть ее он не мог, а хотеть ее – все равно, что бронзовую статую своей мечты, во вред самому себе. Фактически – каждая близость с ней доказывала ему, что он не мужчина. У Риги от этого крышу сносило. А что делать? Он был и нежным, и жестким, он менял тактику, он играл с ней в такие игры, которых не знала за ним ни одна из его любовниц, но Таня, вся сжавшаяся в комок, напряженная, никак не была в состоянии откликнуться на его старания. Плевать на ее душу, думал Рига, но ее тело – разве в нем не те же механизмы, что и у прочих женщин? Разве не существует обычных законов физиологии, которые действуют безотказно? Рига все думал над этим и мрачнел еще больше.
И говорить с ней прямо – бесполезно. Не спрашивать же, как трахал ее Дим, и что у него было такое, чего нет у Риги. Какого черта?! – ругался он про себя и уже начинал злиться на нее. Присматривался к тому, как она ведет себя с другими мужчинами, а – никак, так же скованно. С Максом чуть мягче… С Рустом тоже, пожалуй. Может, неудачники ее привлекают, неуверенные в себе люди, сомневающиеся, искатели, страдальцы. Рига не из таких. Он отказывается страдать! Довольно!
Косится на ее тоненькую талию под облегающим свитером и вздыхает. Она не откажет ему, а что толку? Понимает Рига, что не стоит сушить себе мозги подобными переживаниями, но подозрения не оставляют его. Наоборот, нарастают. Она обязательно будет искать лучшего…