Вопросы
Шрифт:
Рига вдруг вскочил и замахал руками.
– Эй, там, на теплоходе! Эй, люди! Заберите меня! Люди! Заберите! Заберите меня!
Он подпрыгивал и продолжал кричать, пока судно не превратилось в белую точку и не растаяло в морской синеве. Таня, наконец, засмеялась, глядя на его растрепанный, деланно несчастный вид.
– Если тебя заберут, что же я буду делать… без тебя, Рига?
Море остывало с каждым днем. Тополя вокруг
Небо очистилось, стало ярким и прозрачным, а по ночам стали высыпать крупные звезды, словно подросшие за лето.
Утром солнце скользило лучами по воде, цеплялось за подоконники, проникало в комнату и будило Таню. Она спала одна. Ей была предоставлена абсолютная свобода – приходить в себя, поправляться, забывать прошлое, но свобода – в пределах «Фортуны». Она не могла покинуть «Фортуну» так же, как Руст или любой другой человек из бригады или персонала, из менеджеров, дилеров или курьеров. Она была частью «Фортуны».
Рига занимался своими делами, почти не разговаривал с Таней, но был рядом, всегда готовый придти ей на помощь. С того вечера на террасе, когда Рига махал руками белому теплоходу, Таня совершенно перестала думать о своей судьбе. Она приняла это как данность: путь тех людей на теплоходе, путь Дима и ее путь – разошлись. Что-то окончилось навсегда.
Она не вспоминала их кратковременное счастье, загубленное сетью, и не надеялась на новое. В ее сердце не было ни одного чувства, способного заставить ее мечтать или надеяться. Было очень тихо.
Только Руст смотрел большими наивными глазами и потом отводил взгляд к морю.
– Сколько тебе лет, Таня? – спросил как-то.
– Я старше тебя, – она улыбнулась. – Старше многих ребят из бригады. Мои дети уже могли бы быть школьниками…
– Мне двадцать пять, – сказал он зачем-то.
– Я знаю. Мы с Ригой ровесники…
– С Ригой?
Руст удивился. Может, Рига совсем не казался ему молодым, а может, он был уверен, что у Риги вообще нет возраста.
Илона тоже выглядела напряженной, огрызалась и фыркала по пустякам. Таня вглядывалась в ее лицо, пытаясь представить, как она сама будет выглядеть в тридцать пять. Илона была подтянутой, вертлявой, стройной и миниатюрной, но в ее мимике и жестах сквозило нервное раздражение. Несмотря на то, что Илона жила безбедно и могла себе позволить самую лучшую одежду, еду и косметику, ее лицо не казалось молодым, у глаз растеклись мелкие морщинки, и губы были очерчены темными складками, словно она – помимо своей воли – постоянно недовольно морщилась. Если при Выготцеве ее вид говорил о счастье и достатке, несмотря на все ее жалобы, то теперь Тане казалось, что у Илоны появились какие-то претензии к окружающим, и именно эти претензии мешают ей быть счастливой и довольной.
Море тем временем остывало. Солнце опускалось все ниже к воде, и его скользящие лучи совсем не касались земли. Тишина преображала «Фортуну», делая ее похожей на помещичью усадьбу, покинутую навсегда хозяевами. Подобного благородства Таня не припоминала за «Фортуной».
Рига выглядел спокойным и холодным, словно остывал вместе с морем. Таня, ничего к нему не испытывая, поражалась самой себе. Было время, когда она, даже живя с Димом, вспоминала его лицо с четкими, выточенными чертами, представляла его волнистые волосы и широкие плечи – и чувствовала, что скучает, что хочет его, что он ей
Рига был ровным с нею. Не касался ее, не говорил о личном, вообще не заводил никаких пустых разговоров, словно никогда в жизни не рассказывал ей о своей любви, пытаясь отвлечь ее от Выготцева. Тогда он заставлял ее жить. И теперь она живет – благодаря ему. И не может из-за него умереть. А если и умрет, то тоже – из-за него.
Таню совсем не интересовало, как он жил все это время в столице. Она видела результат – Рига был жив, богат и жесток еще больше. Этого было достаточно. Знать, сколько человек он убил за это время, она не хотела. И Рига, который так мечтал об откровенности между ними, теперь не решался на подобные разговоры. Она смотрела так, словно видела его насквозь. О чем говорить?
А между тем октябрь усыпал воду золотыми листьями, которые уплывали и снова причаливали к берегу. И однажды они все-таки столкнулись. В этот раз Рига не провожал взглядом теплоходы, уходящие из порта, а взял Таню за руку и усадил рядом с собой на диванчик в углу террасы.
– Последний день открытых террас, – кивнул вслед официанту, уносящему ажурные стулья. – Нас – только вместе с диваном!
Парень засмеялся. Все в «Фортуне» боялись Ригу, но не так, как раньше боялись Дима. Только теперь Таня поняла, что страх подчиненных может быть разным. Раньше – боялись вспышек Дима, его необузданного гнева, его резкости, его перегибов. Теперь всеми овладел холодный и цепкий ужас – боялись даже жестов Риги, его взгляда, его шагов. Все одинаково ощущали, что Рига никому не доверяет, даже если говорит откровенно. Никого не ценит, даже если платит высокую зарплату. Но и никого не отпустит живым. Все были уверены, что выбора нет. Рига всех лишил выбора.
Одна Таня не боялась Ригу. За всем его воинственным видом – ясно различала только одно: его злой рок. Его несчастье. Его черную карму. То, что отпугивало людей.
У Риги не было других женщин. Здесь, в «Фортуне», он не завел ни одной связи, Таня была уверена в этом. Может, в столице и проведывал давних подруг, но, зная Ригу, Таня была даже удивлена его безразличному отношению к персоналу «Фортуны». Действительно, все остывало.
– Бархатный сезон накрылся, – проговорил он невесело. – Ноябрь будет уже зимним.
Официант скрылся в ресторане, прячась от взгляда хозяина.
– Еще не ноябрь, – она взглянула на солнце. – А я рада, что гости разъехались. Только свои остались в «Фортуне».
– Да и то не все…
Если живя с Димом, Таня ни разу не слышала имени Риги, то Рига, оставшись с Таней, отнюдь не боялся воспоминаний о сопернике. Может, потому что Рига вообще ничего не боялся.
– Знаешь, куда Дим подался? – спросил у Тани.
– Куда?
– В Австралию.
– Куда?
– Австралия – за океаном где-то. Кенгуру там бегают.
– И что он там будет делать? – спросила Таня.
– Хрен его знает, что он там будет делать, – Рига снова улыбнулся. – Кенгуру выращивать. Ты ж его знаешь, вот заклинило его – уеду. Ну, и скатертью дорога. Там тоже трава растет.
– Да нет, – Таня растерялась. – Там такого нет.
– А отчего, ты думаешь, кенгуру так скачут? От солнечных лучей?
Она кивнула. Рига знает, как тяжело человеку свернуть со своего пути.
– Я бы хотела, чтобы там у него все было по-другому…