Вопросы
Шрифт:
Все было тихо. Снег продолжал падать. Вечер затопил синевой побережье, сумерки стали впитываться в снежный покров, и Риге сделалось немного спокойнее. Ничего не происходило. Продолжалась обычная жизнь.
Он пошел к Тане, она выглядела лучше и улыбалась веселее.
– Макса видела? – спросил Рига.
– Да, заходил. В город поехал. Говорит, тихо у нас – здорово…
– Тихо…
Тихо? Кажется, тихо. Таня вгляделась в него, улыбка угасла, и снова он подумал, как она изменилась, каким неживым, серым и тусклым сделалось ее лицо за это время.
– Что с тобой? – спросила она Ригу. – О чем
– Нет-нет. Пока никаких новостей. Тихо.
А ночью это «тихо» разорвалось в клочья. От этого «тихо» не осталось и следа. Даже памяти не осталось. Позвонил Южин:
– Это твой парень здесь?
– Где?
– На трассе – с простреленной башкой валяется.
– Какой парень?
Но Рига уже понял, что война объявлена. Что столица уже под Смолом, и сам Смол уже не в столице, за которую спокоен, а в «Фортуне». И что Макс…
– Макс, кажется.
– Я приеду.
– Нет, Рига. Тебе сюда ехать не нужно. Да и опасно это теперь. Что там у вас снова?
– Снова, – согласился Рига. – Как в городе?
Рига имел в виду местную власть, Южин понял.
– Город за тебя. Но ты должен решить это быстро.
– Знаю. Но это сложно. Это наш человек. Наш, бывший…
– Кто?
– Смол.
Южин выругался. Догадался, чем это грозит.
– Я подключу всех.
– Я уже подключил всех. Но надо было – на полгода раньше.
А потом заметил в комнате Таню. Она слушала его разговор с Южиным, и лицо ее серело все больше.
– Таня.., – начал было Рига.
– Не беспокойся за меня! – оборвала она. – Я все выдержу! Я буду тебе помогать! Буду перевязывать раненых! Буду обслуживать твоих солдат! Это же война! Снова – война!
– Таня!
– Это ведь никогда не закончится! Будет новая война! И новая! И новая! Кто на этот раз тебя предал? Смол?
Лицо Риги тоже помрачнело.
– Да, это новая война! И у тебя нет выбора. И если будет нужно, ты будешь и перевязывать раненых, и обслуживать моих солдат, и зарывать трупы! Я не могу обещать, что тебя это не коснется. Но если бы ты любила меня – ты бы это выдержала!
– Я ненавижу тебя! Ненавижу! Никого в своей жизни я не ненавидела так, как тебя с твоей вечной войной! Ты – убийца, палач! Для тебя война никогда не закончится! Твой октябрь, твоя новая жизнь – это все обман. Ты никогда не сможешь победить войну в себе!
Рига взглянул тяжелым взглядом, повернулся и вышел. Таня поняла, что сдержался.
На следующее утро Рига собрал всех. Приказы были краткие и четкие: вооружаться, держать город крепко, стоять за «Фортуну» до последнего. Была заказана новая партия оружия, Руст перегруппировал отряды. Охрана взяла «Фортуну» в кольцо, к Тане был приставлен почти что конвой – стало совсем невесело. И все думали про себя об одном: чем это кончится и кто выживет. Думали, для кого будет хэппи-энд, а для кого – холодная могила. Никому не хотелось воевать снова… Заново… По новой… Бесконечно.
И каждый думал о том, что его жизнь непрочно устроена. Что сегодня он сыт и обеспечен, а завтра друзья будут заколачивать крышку его гроба. Что опять предстоит испытывать судьбу и рисковать своей шкурой.
И все смотрели
Руст, слушая приказы Риги, думал о Тане. О том, что ни одна женщина на земле не должна жить так, как она, жизнью воина, стычками и переделами. Что Таня, может, лучшая из женщин, а ей выпала именно такая участь. Русту вспоминалось ее лицо – исхудавшее, заострившееся, ее потускневшие волосы и широко раскрытые глаза, и он переводил взгляд на Ригу. Ей бы… жить спокойно, лечиться, а не переживать сейчас за него.
Когда все обсудили с ребятами, Риге и самому сделалось невесело. Пока он объяснял ситуацию и отдавал приказы, чувствовал, что действует, что прав и что люди пойдут за ним – хоть на край света. А когда отпустил всех, понял, что остался совершенно один. Что Таня не с ним. Что никогда по-настоящему с ним и не была. И что сейчас – после военного совещания – вернуться ему некуда.
Вдруг захотелось теплоты и нежности, а не вечного противостояния. Захотелось, чтобы женщина поняла его и пожалела, а не указывала на его вечную вину перед ней. И он, рискуя собственной жизнью, выехал за пределы «Фортуны» – в город.
Илона открыла дверь и замерла.
– Что-то с Таней?
– С Таней? Нет. Просто к тебе приехал.
Вошел в дом и улыбнулся. Все было по-прежнему, как и при старике: круглые лабиринты коридоров, светильники и запах чего-то сладкого, похожего на кофе с карамелью. Только Илона изменилась – это уже не прежняя довольная и самоуверенная дама, а какая-то растерянная, сбившаяся с пути вдовушка, еще достаточно молодая, но уже отчаявшаяся выстроить свою жизнь заново.
– Дети твои где? – спросил Рига.
– В гимназии.
Глаза ее засияли нескрываемой радостью.
– Рига!
Она обняла его, обхватила руками, словно маленькая девочка – воздушный шарик, в страхе, что он вырвется и улетит от нее. И он, упиваясь своей ценностью для этой женщины, поднял ее лицо к своему и нежно поцеловал в губы.
– Ждала ты меня?
– Я всегда тебя ждала.
Рига просто задохнулся от благодарности – за ее, такую давнюю, бескорыстную, безответную, нетребовательную любовь. Целовал и пытался быть настолько нежным, чтобы она не была разочарована ни одним его прикосновением.
Впрочем, Илону трудно было разочаровать. Ее тело откликалось на каждое его движение. Рига и сам таял в ее нежности. Она ласкала его и продолжала шептать какой-то бред – о своей любви… о том, как увидела его впервые… еще что-то…
Шепот успокаивал Ригу, обволакивал, словно защищая от всего остального мира и заговаривая от беды. И непривычно было чувствовать себя снова с живой женщиной – сплошная пульсация наслаждения, до боли, до взрыва пульса.
Как же он соскучился по этим забытым женским реакциям, по этим судорогам, возвращающим его самого к жизни! Он заставлял ее стонать и просить продолжения, доказывая самому себе, что он мужчина, что он господин этой женщины, что он хозяин своей сети, что он воин!