Вопросы
Шрифт:
Рига понял, что Таня нисколько не ревнует его – это и вывело из равновесия, которое он с таким трудом удерживал. Ледяное спокойствие рассыпалось на осколки.
– Значит, моя девочка, тебя ничего не тревожит? Ты все решаешь сама, а потом обвиняешь меня во всех смертных грехах!
Он схватил ее в охапку и увлек к постели. Она уперлась в его грудь кулаками.
– Не надо, Рига! Мне больно!
– Не ври! Тебе не может быть больно так долго! Ты просто боишься снова забеременеть. Так я тебя успокою: ты все равно будешь моей, будешь жить здесь и будешь рожать. Я приставлю к тебе сто человек охраны, и они будут следить за тобой – везде,
Рига срывал с нее одежду, а ее тело холодело от ужаса.
– Рига, я не могу!
– Я знаю, что ты ничего не можешь! Ты заторможенная, фригидная женщина! Я и не хочу от тебя ничего: для хорошего секса я всегда найду толковых девчонок. Но ты – моя жена. И останешься моей женой! И я никому тебя не отдам!
Она еще барахталась под ним, пытаясь освободиться. И вдруг, как в кошмарном сне, наплыла та история, которую он рассказывал о чеченской войне, о девчонке, изнасилованной им в лесополосе. Обожгла резкая, жаркая боль, стала поднимается толчками снизу и дошла до сердца, сжав его тисками. «И это тоже можно перенести», – успела подумать Таня и потеряла сознание.
Рига машинально хлопнул ее по щеке, пытаясь привести в чувство. Реакции не было. Вдруг он увидел себя со стороны – разъяренным, разгоряченным над ее безвольным, полумертвым телом. Она была в обмороке.
– Боже! – выдохнул Рига. – Таня!
Целовал ее холодные руки и ждал, пока она придет в себя. Наконец, Таня открыла глаза. Теперь Риге было душно и стыдно за свое безумство.
– Прости, любимая, – выдавил насилу.
Она села в постели, отвела волосы от лица, Рига искоса окинул взглядом ее полупрозрачное, худое тело.
– Ты хоть ела сегодня?
– Нет.
– А что ты делала?
– Плакала.
– Почему?
– Жаль тебя.
– Меня?
– И себя тоже жаль. Но тебя – больше. Ты мог бы быть… таким хорошим, если бы захотел.
Он покачал головой.
– Не думаю.
Оставил ее и ушел к ребятам. Таня оделась и подошла к окну. Синий-синий февраль взглянул на нее снаружи. Вдруг захотелось холода, льда, чтобы замело-занесло и больше ничего не осталось.
Она вышла из отеля. Потом пошла к воротам. И у ворот никого не было. Она покинула «Фортуну» и пошла пешком в сторону города. В тот момент Таня не думала, куда и зачем идет. Почему-то стало казаться, что ее боль не успевает за ней, а остается где-то позади, может, всего на шаг, но ее тело перестало ныть и содрогаться от внезапных приступов, словно онемело.
Дорога была занесена, Таня свернула на тротуар, на узенькую тропинку, протоптанную пешеходами. В городе было малолюдно, и только оказавшись в центре, она поняла, что дальше ей идти некуда. Путь только один – назад, в «Фортуну». Но, наверное, та часть ее, которая была еще жива, гнала ее в метель прочь от «Фортуны». Почти не отдавая себе отчета в своих действиях, Таня села в какой-то трамвай, поехала в сторону, противоположную отелю, и только на конечной остановке поняла, что оказалась на железнодорожном вокзале. Пошла следом за какими-то людьми к одному поезду, потом – к другому.
Она не могла уехать. Не было с собой документов, чтобы взять билет, и денег было совсем немного. Зато было – непонятно откуда взявшееся – желание ехать долго-долго, смотреть в окно на февраль и не думать ни о чем. Синяя даль манила глазами человека, который находился очень далеко от этой зимы.
Таня вошла следом за какой-то старушкой в пригородную электричку
Поиски Тани в «Фортуне» начались примерно с девяти вечера. Никто не сомневался в похищении, ситуация развивалась стандартно. Рига собрал ребят, держался спокойно, Руста отправил на поиски, а сам стал ждать условий Смола. Настроился ждать терпеливо. В это время другая бригада вычисляла местонахождение Смола, но результатов не было.
Руст обыскал город и вернулся. Рига взглянул невесело.
– Я знаю, что быстро мы не решим, Руст. Но и ты… должен знать: твоя задача – искать и найти ее. Я предупреждаю тебя честно: если ты ее не найдешь и не вернешь – жить не будешь. Ты же хотел служить ей – вот тебе и представилась такая возможность!
Руст опустил глаза в пол.
– Я понял.
– Не зацикливайся на городе. Ищи везде. Сеть большая, и человек в ней может раствориться, как песчинка. Но это наша сеть, и мы должны контролировать в ней каждое звено, каждую связь и каждого человека. Люди не могут пропадать бесследно там, где есть сеть.
Руст кивнул. Готов был слушаться Ригу во всем, внимать каждому его слову – только бы найти Таню. Только бы не началась паника, только бы решить все быстро.
В тот же день хоронили Макса. Пацаны косились на комья смерзшейся земли у вырытой могилы. Лечь в феврале – в мерзлую землю – ни за что – никому не хотелось. Поглядывали на Ригу: каково ему? Потерять жену и хоронить друга? Рига качался на ветру – бледный, с черными кругами под глазами, не мог выжать из себя ни слова. Родных у Макса не было, поэтому его тело не стали возвращать в столицу, а похоронили здесь – в общей, мерзлой, одной на всех земле.
Потом ситуация зависла. Шли поиски – всех и вся. Но Смола, по-видимому, в городе не было. С другой стороны, и в столице его не было. Зима покрывала все снегом, занося следы. Снег валил и валил…
И Рига думал, что Смол действует глупо, если начал передел по схеме Дави. На Смола это не очень похоже. Заговор, переманивание чиновников, перетягивание сделок – это больше по его части, а похищение… Может, и нет никакого похищения? Тогда где она?
Так появились первые сомнения, но на вопрос «где она?» – ответа не было. Рига нащелкал на мобильном длинный номер. Подумал, что поймет по голосу.
– Как ты?
– Да так, как обычно. Только что проснулся.
Рига вспомнил о разнице во времени и тут же забыл. Воспаленный мозг отказывался от математических упражнений.
– Чем занимаешься?
– По городу гуляю. В казино, считай, живу. И вид у меня – на Мост Принцессы.
– Недешевый вид…
Рига убедился, что Дим – не в курсе. Даже более того – Дим вообще не живет. Его самого словно нет ни в Австралии, ни вообще на земле. Он просто убивает дни, чтобы они все закончились. Другой жизни – после Тани, после «Фортуны», после сети – у него не будет, куда бы он ни уехал и где бы ни пытался спрятаться от своей памяти.