Вопросы
Шрифт:
– Девочка, – вдруг спросила та. – Куда ты едешь?
Таня улыбнулась. Бабушка продолжала пристально смотреть на нее, и ее взгляд наполнялся ужасом.
– Как ты себя чувствуешь, девочка?
– Хорошо, – кивнула Таня.
Та махнула рукой перед глазами, словно хотела отогнать наваждение.
– Показалось, значит. Недавно я сестру похоронила. Старше меня была, болела, долго мучилась. Дети к ней уже не ходили, одна я ухаживала до самого последнего дня. И когда она уже умирала, я тоже видела
– Что? – спросила Таня.
Но та опять замотала головой, словно прогоняя призрак.
– Что вы видели? – спросила Таня снова.
В тот самый миг Таня почувствовала, что ее ноги снова леденеют, а руки не слушаются. Взглянула на свои ладони и заметила, что ногти стали голубого цвета. Боль, как зима, проникла в тело и уже подступила к самому сердцу.
– Вы видите смерть? – спросила Таня с улыбкой. – Не бойтесь, бабушка. Это моя смерть. Она идет за мной, едет за мной, и теперь уже меня не отпустит. Она нашла меня, наконец…
Таня взглянула за окно. И последнее, что увидела, была непроглядная тьма, нахлунывшая на нее снаружи.
Нельзя сказать, что боль была непереносимой. Скорее, это была невесомость. Неожиданная легкость и парение в темноте. Но сознание стало возвращаться.
Сначала Таня почувствовала, что с ее телом что-то происходит, что ее несут куда-то, опускают, поднимают и перекладывают. И снова наступила неподвижность.
Когда сознание вернулось во второй раз, она услышала чьи-то голоса. Женщина спросила:
– Так там что, снова снег?
– Опять повалил, – ответил в темноте мужской голос. – Без УЗИ не обойдемся.
– Обойдемся, тут все ясно, – сказала женщина. – До Масленицы не растает.
– В мае ваша Масленица! – буркнул мужчина.
– В мае уже Пасха.
Обыденный разговор о погоде и церковных праздниках успокоил Таню, и она снова провалилась в темноту и покой.
Потом очнулась оттого, что что-то постороннее стало скрести ее изнутри.
– Она под наркозом? – уточнил тот же женский голос.
– Да. Но она и была без сознания. Наверное, не ела ничего, – сказал голос помоложе.
– Документы нашли?
– Нет. Но одежда дорогая. Она в шубе была.
– Мобилка есть?
– Нет. Сперли, наверное, в поезде. Потом выясним, если придет в себя. Денег при ней немного.
– Да, лечить надо, – решила старшая женщина так, словно до этого еще сомневалась.
Молодая коллега ответила ей в тон:
– Придется…
На этом приключения ее тела не закончились. Она почувствовала, как ее снова перекладывают, и услышала чью-то брань:
– Какого черта у нее нет пульса?!
Жизнь все-таки ушла. Может, произошло это не из-за боли или болезни, и даже не из-за сомнительного лечения местных эскулапов, а по той простой причине, что впереди у
Ее жизнь заканчивалась много раз, следуя рваным линиям на ее ладонях. Впервые это произошло в доме Дави, когда она поняла, что уже не будет прежней и не сможет любить Дима по-прежнему. Во второй раз пульс оборвался, когда она увидела Дима после своего освобождения.
Любовь оставила ее сердце и впустила в него холод. Любовь закончилась. Таня не знала, что такое сильное, такое горячее чувство имеет свой конец. Она была уверена, что – что бы ни случилось – она всегда будет любить Дима, что ее отношение к нему – это то настоящее, что держит ее на свете. Это был стержень.
Но стержень сломался. Оказалось, что любовь проходит, и на ее месте остается пустота. Сохранился антураж прошлой любви – «Фортуна», побережье, отель и чайки в небе, но самой любви не осталось, сердце стало полым и застучало совершенно иначе.
Эта перемена поразила ее. Если не любить Дима – как жить дальше? Зачем? Почему бы – в таком случае – не выйти замуж за Ригу? Не заниматься с ним сексом? Не уехать с ним в столицу и не вернуться обратно? Она потеряла свой путь. Без любви к Диму все утратило смысл.
В третий раз ее жизнь закончилась вместе с жизнью ее нерожденного ребенка. Таня уже смирилась с итогом.
Итог был равен нулю. Она не свила гнезда – ни с любимым человеком, ни с нелюбимым, не родила детей, не нашла даже безопасной крыши над головой. То, как она жила все это время, ее не устраивало. Ее судьба ей не подходила, и она не пожелала бы такой судьбы своим детям или близким.
С другой стороны, это был тот максимум, который ей удалось выхватить. Она стала королевой, женой короля и первой леди сети, ее многие знали и многие застывали перед ней в полупоклонах. А сама она чувствовала себя ничтожной, несчастной, грязной, измученной ласками Риги, униженной и растоптанной. Распоряжаясь тысячами безо всякого контроля, она чувствовала себя дешевкой. И кроме того – перестала чувствовать себя женщиной, не только женщиной, желающей или способной иметь детей, но даже женщиной, способной получать удовольствие от близости и дарить удовольствие в ответ. Она перестала чувствовать себя живой.
Тот, кто вскрикнул испуганно «Какого черта у нее нет пульса?!», не знал этой истории. Он видел только, что жизнь покинула тело молодой женщины, угрожая в него не вернуться. Применили все известные в провинции способы – от искусственного дыхания до дефибриллятора.
– На хрена это нужно?! – продолжал возмущаться доктор. – В пять утра? Неизвестная в шляпе?! Зачем мне это? Она не могла съездить умереть в какой-нибудь другой город?
– Она была без сознания, – мягко сказала девушка. – Ее сняли с электрички.