Ворон
Шрифт:
Он рассмеялся — да тут же вздохнул
Глубоко-глубоко вдыхая ночную прохладу — так глубоко, что грудь трещала и болела, он и шептал, и стонал, и кричал даже:
— Почему же тело сдерживает?! Да что такое тело?! Ах, вырваться бы!
Последние слова он прорычал по волчьи и резко обернулся к Кэнии, веря, что она, почувствовав тот же трепет, что и он, будет стоять рядом, протянет ему росный напиток, и, обнявшись, взмоют они туда. Но девушка собирала черепки от разбитой посуды — тогда в сердце юноши хлынула нежность, столь же сильная, как бушевавший за мгновенье до того пламень.
Он опустился рядом с ней на колени; тихим голосом молвил:
— Простите, простите меня, пожалуйста. И, пожалуйста, встаньте — я не могу смотреть, как ВЫ, собираете разбитую мною посуду.
Он собрал в ведерко все черепки, потом — тщательно вытер пол, а Кэния, тем временем, выглянула в окошко, молвила негромко:
— Сегодня — полнолуние; а значит особенно силен туман колдовской. Пойдешь ли ты со мною к озеру, парус ткать?
— Да, конечно, пойду! — выкрикнул Альфонсо.
Через несколько минут их уже окружил лес. Деревья стояли, словно черные колонны, а между ними, провисала темень в которой открывались и смотрели на них, фосфорно горящие круглые глазищи. Время от времени, кто-то, тяжело взмахивая крыльями, пролетал между ветвей. Ветви смыкались над тропою, и было бы совсем темно, если бы не сияние, которое сродни было звездному, и исходило от волос Кании.
— А где же парус? Вы бы его достали — тогда бы совсем светло стало.
— Я никогда не беру с собою паруса. — молвила девушка. — Стоит ему только под звездным небом оказаться, как вберет он такую силу, что ни мне, ни вам его не удержать….. А хожу я к Колдовскому болоту: над ним самый лучший туман, но одна беда — в водах этого болота обитает кикимора…
— Вот так! — воскликнул Альфонсо. — В Нуменоре, да кикимора.
— Она вовсе не плохая, только очень уж сварливая. Ведь, живет-то в этом болоте совсем одна — заскучала, ну а я стала для нее настоящей находкой. Хочет меня навсегда в болото утащить, чтобы я ее там своими рассказами развлекала. Усядется у берега, да и слушает меня, когти потихоньку тянет; ну а я ее своим напевом и останавливаю, и, в это время, тку — только, конечно, отвлекаюсь, и гораздо медленнее выходит, чем могло бы Вот и просьба: рассказывайте кикиморе что-нибудь, а я все силы отдам парусу.
— Хорошо. — кивнул Альфонсо. — А что если не получится?
— Тогда она нас на дно утащит…
Уже некоторое время прогибалась земля под ногами, воздух становился более влажным, тяжелым. Мельчали деревья, и вот вовсе оборвались. Перед ними стоял камыш, а за ним — не туман, но словно скала вздымалось, и в верхней своей части уже серебрилась, наполненная восходящей Луною. Беспрерывно квакали лягушки.
Они прошли вдоль камышовой стены, и вместе с нею, свернули к выступающему вглубь болота мысу. Стены тумана окружали его со всех сторон и смыкались над ним куполом, так что, казалось, вступали они в призрачную галерею.
Но вот тропинка оборвалась… Здесь, теряясь ветвями в тумане, стоял дуб, и ни одного листика его ветви не украшало; а рухнувший его брат, давно уже гнил уткнувшись в болото — изломанные корни и ветви, подобны были клубку змей.
На этом зловещем месте простояли они некоторое время, наблюдая за тем, как лунный свет наполняет стены, опускается все ниже и ниже, как призрачными лучами протягивается в этом зале.
Через пару минут, он коснулся волос Кании, и стало достаточно светло, чтобы увидеть, что вовсе не погибшее дерево лежало, уткнувшись в болото, но лежало нечто живое, похожее на длинную линию, окруженную кляксами.
Вот взметнуло оно своими, похожими на обломанные ветви пальцами, вот подняло голову — больше всего голова походила на трухлявый пень, с длиннющим корневидным носом, и черными, выпученными глазищами; вот создание раскрыло рот, и сероватым облаком выдохнуло оттуда зловония — зевнуло, должно быть.
Затем раздался голос, похожий на лопанье жирных пузырей:
— Кого это ты привела ко мне сегодня? А, Кэния?..
Тут кривые пальцы взметнулись, и заскребли по берегу.
Кэния, тем временем, достала из кармашка ярко сияющие, похожие на две зажженные свечи спицы, и шепнула Альфонсо:
— Рассказывай же ей что-нибудь.
Однако, юноша зачаровано смотрел, как Кэния дотронулась спицами до поверхности тумана, плавно потянула его, и вот вытащила из стены, две тончайшие, плавно изгибающиеся на ветру нити, сияющие так же, как и стена…
Тут огромные, леденящие, костяные пальцы сжали его плечо, и прямо над ухом услышал он шипенье:
— Пойдем-ка в болото!
Кикимора подползла к нему, и страшный ее лик, с дышащей зловонием пастью, оказался против его лица.
— Я могу рассказать вам много чудесных историй! — вспомнив наставления Кэнии, выкрикнул он.
И Альфонсо отчаянно стал вспоминать — как же давно, он не читал волшебных сказок! Да с самого детства!.. Недавно, правда, читал сказания о героях боровшихся нечистью — но кикимору такие истории могли привести только в ярость. Костяные пальцы сжались, подтянули к выпученным, черным глазищам; раздался клекот — жуткое подобие смеха, и голос, вместе со зловонием столь сильным, что Альфонсо закашлялся; прохрипел ему в лицо:
— Ну что… Крах-Брахх-аха-ха-ах!.. Не можешь ничего вспомнить — ну, пойдем-ка на болотное дно!
Юноша оглянулся к Кания, надеясь, что девушка сейчас ему поможет — однако, она, как ни в чем не бывало, сплетала тончайшую, туманную нить в поверхность, похожую пока на маленький, сияющий блин.
А кикимора рванула Альфонсо к трясине, и от этого рывка, точно яркая, вспомнилось ему одна из многих историй, которые в детстве рассказывала ему матушка, и он выкрикнул громко:
— Слушайте! Слушайте! Эта история может вам понравиться! Выслушайте только, а потом уж можете тащить на дно!