Восход Ганимеда
Шрифт:
Он вдруг подумал о том, что на Земле они никогда не поступили бы подобным образом.
Там они были солдатами США, крутыми парнями, охранявшими интересы справедливости, а тут…
Тут они оказались маленькими, испуганными эгоистичными пылинками, вцепившимися мертвой хваткой в понятия «приказ» и «субординация», только ради того, чтобы не думать, заглушить разросшийся до непотребных размеров страх и не признать, что они испуганы.
Малиновый свет разрастался, становясь четче, осязаемее, вернее, осязаемой казалась подкрашенная им мгла клубящихся испарений, но и источник этого зарева явно приближался.
Растянутая
Броган двигался в центре цепи. Он шел прямо на источник света, в то время как его подчиненные понемногу загибали оба фланга, стараясь взять ЭТО в кольцо.
Собственно, он первым и увидел, как из мутной, вихрящейся мглы ему навстречу вдруг проступили какие-то сюрреалистические контуры…
Лейтенант застыл на месте, а потом вдруг начал непроизвольно пятиться, делая это абсолютно машинально, потому что разум офицера на мгновение выключился, опустел, сделав его похожим на один из бестолково застывших неподалеку автоматов очистки.
Впрочем, этот ступор длился недолго, ровно столько, сколько потребовалось ледяной дрожи, чтобы пробежать по его телу крупными мурашками ужаса…
Из подсвеченной кровавым светом мглы навстречу ему выползало нечто чудовищное, адское…
Разум Брогана вдруг включился с болезненным ощущением безысходности. Его затопила смертная тоска, как только он попытался проанализировать медленно выползающий на него контур. Это был кошмар – огромных размеров тварь, чьи конечности, покрытые влажным, туманным конденсатом, размеренно двигались, вызывая ощущение твердых хитиновых оболочек биомеханической конструкции, вышедшей из-под пресса неведомых, чужеродных процессов эволюции, где-то на краю Вселенной, потому что оцепеневший разум лейтенанта не смог допустить мысли о том, что ЭТО родилось где-то здесь…
Броган не мог бы с точностью описать процессы, протекавшие в его душе при виде приближающейся твари.
Она была огромна, и столь же велико оказалось его инстинктивное неприятие.
Лейтенант не знал, что за злую шутку выкинуло его подсознание.
А шутка была действительно злой.
Он с детства увлекался фантастикой. Это не было отражено в его личном деле, какой смысл отражать там все, что касается видео, телевидения и книг, этих незримых спутников каждого нормального человека. Разве психологи Министерства обороны, будь они хоть семи пядей во лбу и сто раз провидцами, разве в состоянии были они оградить лейтенанта Брогана и всех его подчиненных от той полуосознанной и в большинстве своем дешевой, антиинтеллектуальной видеоинформации, что день ото дня, год от года питает наше подсознание, формируя в нем фантомные образы тех, кого мы никогда не сможем встретить в реальной жизни?
Человечество, к сожалению, привыкло учиться лишь на своем горьком опыте.
Мы не показываем детям порнографию, пытаемся оградить их от кровавых сцен откровенного насилия, но разве задумался кто-то на Земле, что в преддверии выхода в Глубокий Космос на миллионах экранов телевизионных приемников год от года в подсознании людей тщательно формируется, а затем культивируется образ коллективного врага, который придет оттуда…
И вот он пришел.
Из мутной багряной мглы на лейтенанта Брогана медленно выходил Чужой Организм, во всем жутком, потрясающем, отвратительном, УЗНАВАЕМОМ обличии.
И все же у Рилла хватило решимости, чтобы не сдавить гашетку своего оружия.
– Боже… – выдавили побелевшие
Это не должно было произойти. Никак. Никоим образом…
Броган сам не понимал ни в ту секунду, ни впоследствии, почему отлично подготовленный взвод, который на Земле мог выстоять в самом немыслимом бою, погиб в этом розовом тумане буквально в течение нескольких минут.
События разворачивались стремительно и страшно, ими нельзя было управлять, их невозможно было предугадать и предотвратить…
Справившись с ледяным ужасом, что буквально парализовал его в первый миг, когда он увидел выступающее из тумана испарений ксеноморфное существо, Броган все же сумел взять себя в руки, хотя и продолжал машинально пятиться назад…
– Майкл… – хрипло и отрывисто произнес он в коммуникатор. – Я вижу его… Огромное… Насекомое…
– Сэр, я не понимаю вас! – внезапно раздался ответ Шеборта. – Тут никого нет!
Левый фланг взвода замедлил свое движение. Бойцы, которые слышали диалог командиров, останавливались без команды и начинали озираться вокруг, пытаясь хоть что-то разглядеть в клубящейся малиново-молочной мгле. Те, кто находился по правую руку от Брогана, наоборот, продолжили движение, и первый из шести бойцов уже ступил на грязно-коричневую, ноздреватую поверхность клубящегося испарениями льда.
Шеборт после сообщения лейтенанта остановился, зло и пытливо вглядываясь в туман. Термальная оптика его скафандра работала на полную мощность, позволяя взгляду сержанта проникать за плотную завесу мглы. Он видел алый, пульсирующий тепловой контур Брогана, который продолжал пятиться, отступая от ледника, но перед ним в инфракрасном спектре не наблюдалось ничего, что хоть как-то подходило бы под определение «ксеноморф» – на краю ледового языка сиротливо били несколько газовых гейзеров… и только!
– Сэр, перед вами никого нет! – твердо произнес Шеборт. – Это, в лучшем случае, галлюцинация… – уже не так уверенно добавил он.
– Не дури, Майкл!.. – ответ лейтенанта прозвучал на срывающихся высоких нотах. Дыхание Брогана было тяжелым и прерывистым. – Оно продолжает двигаться прямо на меня! Я не сошел с ума, я ВИЖУ ЕГО!!!
– Я иду к вам, сэр! – принял решение сержант. – Взвод, стой! – приказал он. – Никому не двигаться! Рилл, если ты включишь термальную оптику, то убедишься, что перед тобой никого нет… – немного тише добавил он, осторожно, но достаточно быстро продвигаясь в ту сторону, где продолжал пятиться Броган.
«Это срыв… Это нервный срыв…» – твердил про себя Майкл, моля всех богов, чтобы лейтенант как можно скорее пришел в себя…
Так получилось, что за спиной Брогана оказался Марк Хогинс, компьютерный техник взвода. Вот уже больше минуты он топтался на месте, до онемения пальцев сжимая волокнистый материал, которым был обшит приклад его автоматической винтовки.
Марку было страшно. Его нельзя было судить за этот полумистический ужас, холодным языком облизывающий его сердце. Он привык иметь дело с жестоким, но ПОНЯТНЫМ противником. Марку было нипочем, если бы пришлось работать под плотным огнем или бежать, петляя меж разрывов, ползти, идти в рукопашную, мокнуть или мерзнуть в засаде… но только не переминаться с ноги на ногу на чужой планете, перед лицом чего-то неведомого, непонятного его разуму, оставшись вдруг наедине с этим розовым туманом, без четких команд, осознавая, что оттуда, если верить прозвучавшим в эфире словам лейтенанта, на него надвигается нечто ужасное…