Восьмая нота Джокера
Шрифт:
– А что такое? Тебе же нравилось со мной? Неужели и ты мне врала? Вы все, твари, только врать и умеете!
Мне кажется, это какой-то спектакль больного на голову сценариста, и никто это не остановит, пока все не доиграют свои роли. Но когда отчаяние уже готово перелиться через край, я слышу голос, который звучит здесь так неестественно, что в первый миг считаю его бредом.
– Если есть претензии, выскажи их мне!
– Он и правда тут – стоит, тяжело дыша, а у самого руки снова в ссадинах.
– Давай Абрамов, поговорим
Когда наши глаза встречаются, я чувствую, будто на самом деле умираю – там, на их дне только равнодушие.
Глава 40
Ян
«Кто-то принёс оружие в школу».
Первая мысль, вонзившаяся в голову – она пошутила. Напугать решила Джокера за то, что пропал и не писал, бросил её одну с унылым Царёвым… Но уже в следующую секунду пришло понимание, что Миша бы так не поступила.
Уходя от неё утром, я был уверен, что уже вечером снова с ней увижусь и наконец найду в себе смелость во всём сознаться. Заслуженно получу по яйцам, а потом постараюсь загладить вину, ведь она пообещала выслушать…
Теперь же вдруг приходит чёткое, убийственное осознание, что этого разговора может и не случиться.
– Ян, ты чего?
– Проверь дверь.
Нас со Славой отправили за гирляндами, пока остальные выполняли другие поручения, и сдаётся мне, так просто мы отсюда на выйдем.
– Чё за хрень?
– ожидаемо, нас заперли в одной из подсобок, а двери здесь не самые хлипкие.
– Слав, походу, в школе стрелок. Продолжай пытаться.
Славка в шоке, но в стрессовой ситуации на него положиться можно.
Звоню отцу – в полиции меня сочтут за дебила. Мы с ним почти не общались после похорон, да и дома я едва ли появлялся, но трубку он всё равно берёт сразу, будто чуя, что я опять влип.
– Что?
– В школе кто-то с оружием. Возможно, Абрамов совсем обкурился.
Секундное замешательство, мат и неверие, но я знаю его слишком хорошо.
– Ты сейчас шутишь?
– Пап, - впервые за долго время зовут его так.
– Не до шуток вообще. Звони всем, кому можешь – меня не послушают.
И тогда мы слышим выстрелы, смешавшиеся с отдалёнными криками. Отец наверняка их слышит тоже, судя по новой ругани.
– Ян, где бы ты сейчас н находился, не смей в это влезать, ты меня понял? Прижми жопу к месту и не высовывайся! Просто пережди, понял?
– Прости, бать, но связь прерывается.
Вешаю трубку и иду помогать Славке, тщетно пытающемуся выбить долбаную дверь – не собираюсь в безопасности отсиживаться, пока Миша где-то там…
В этой подсобке почти нет ничего полезного, кроме всякого барахла, так что приходится импровизировать и очень быстро. Мозг начинает подкидывать варианты один другого лучше, но я не могу ждать – тупая дверь не может остановить меня. В приступе бешенства
Тогда наваливаемся вдвоём, и я совсем не чувствую боли, раз за разом ударяясь о слишком прочное дерево. Но минут через пять всё-таки выбираемся наружу, и я так зол, что разорвал бы любого.
– Думаешь, он пришёл один?
– Хрен знает. Это же Абрамов.
– Я тоже думаю, что это он.
– Без сомнений.
И я правда не могу сейчас об этом размышлять. Он мог и притащить сюда очередных шестёрок – тех, что он нанял меня избить, я отыскал. В последнее время я только и занят был тем, что искал, с кем подраться, а надо было идти прямиком к отцу этого утырка и умолять, чтобы закрыл своего отпрыска где-нибудь в психушке.
– Какой план?
– Наши наверняка заперты в спортзале – пусть там и остаются. Если начнётся шумиха, этот псих может совсем с катушек слететь, да и он реально может быть здесь не один.
– Именно поэтому быстро набираю нашему классному, который с ними, и Максу на всякий случай.
– Насчёт всех остальных – вообще без понятия. Надеюсь, они успели хотя бы спрятаться.
Славка затихает, пока мы и идём по тихому коридору, а потом спрашивает то, что я вообще бы не решился озвучить.
– Он мог кого-то убить?
Выстрелы сначала слышались с первого этажа, а потом и выше. Кто знает, сколько людей попались ему по пути? Охранник точно труп, если я до сих пор не слышу сирен, да и вахтёр тоже.
– Если он опять под веществами, всё может быть. Так что ты не высовывайся, а я пойду первым – у него ко мне больше претензий, ок? Обойди по другой лестнице, когда поднимемся и будь осторожен.
Он долго смотрит на меня, борясь с собой, но всё-таки кивает.
– Ладно.
Сердце, как отбойный молоток шабашит, разгоняя кровь, когда мы поднимаемся по этажам и разделяемся. У нескольких учеников и пары учителей сегодня всё-таки оказалось не удачное утро, и теперь они неподвижно лежат – я проверяю пульс, только у всех такие раны, что в этом нет смысла. Абрамова учили стрелять.
– Вот же тварь, - шиплю себе под нос, боясь подумать о том, что с моим маленьким монстром, и слышу новый выстрел.
Пульс уже зашкаливает, грозясь взорвать мои вены, но я не могу сейчас поддаться ярости.
– … Тебе же нравилось со мной?
– долетает сверху.
– Неужели и ты мне врала? Вы все, твари, только врать и умеете
С лестницы третьего этажа замечаю Мишу, а потом Лику и самого урода.
– Если есть претензии, выскажи их мне! Давай Абрамов, поговорим и всё обсудим.
Поворачивается ко мне, и я даже не сомневаюсь в его состоянии – глаза красные, хотя сам выглядит с виду нормально. Встречаемся с Мишей взглядами. Меня успокаивает то, что с ней всё хорошо, и чуть отпускает, хотя грудь разрывает от боли, будто в меня уже выстрелили.