Восьмое Небо
Шрифт:
Корди перекатилась на другой бок. Фок-марс был слишком мал, чтоб кататься по нему в любом направлении, но этот маневр он позволял.
– Ему хорошо, он железный… А у меня, кажется, сейчас руки отвалятся. Я их не чувствую. И запах… - Корди скорчила гримасу, - Я пахну как…. как самая гадостная гадость на свете, вот как. Теперь я понимаю, почему акулы держатся от нас подальше. Я бы и сама держалась подальше от «Воблы». Может, мне поселиться на бушприте, а? Или там слишком дует?
Болтая, она полоскала на ветру онемевшие пальцы и беспечно болтала в воздухе ногами.
Ночь выдалась тяжелой. Нет, мысленно вздохнула Корди,
Акулье зелье удалось на славу – жирное маслянистое месиво, похожее на прогорклое сливочное масло, распространяющее вокруг себя столь густую вонь, что даже нос, казалось, съеживался на лице. Корди закончила с ним незадолго до полуночи и совершенно выбилась из сил. Результатом ее многочасовых трудов стала огромная бочка на восемьсот галлонов, наполненная акульим зельем почти доверху.
– Выглядит неплохо, - сдержанно заметил Дядюшка Крунч, окунув в бочку металлический палец, - А вот ты сама похожа на маринованного угря.
Корди вымученно улыбнулась.
– Просто у тебя нет носа, Дядюшка Крунч.
– Зато есть то, к чему он крепится, - голем гулко постучал себя по макушке, - Чем скорее обработаем корабль, тем лучше. Свистать всех на верхнюю палубу! Хотел бы я знать, где прохлаждается Шму… И захвати с собой все швабры и ведра, которые найдешь.
– Н-но…
– Мы должны управиться до рассвета, ясно? Я буду размазывать зелье по палубе, ты возьмешь на себя мачты, а Шму – верхнюю часть рангоута и такелаж. Ну-ка, живее, мадмуазель ведьма, живее!..
Всю ночь они вычерпывали из бочки отвратительное акулье варево и смазывали им «Воблу». Запах над палубой шел такой, что немудрено было лишиться чувств. Корди даже заподозрила, не было ли это какой-нибудь изощренной шуткой гомункула. Чувство юмора «Малефакса» отличалось от человеческого, причем никто не мог сказать, насколько сильно – пожалуй, с него бы сталось внести изменение в рецептуру акульего зелья, только лишь чтоб досадить членам команды, к своему несчастью обладающим обонянием. Но Дядюшка Крунч выглядел довольным.
– Чем сильнее воняет, тем лучше работает, - пояснил он, размазывая желтое месиво шваброй по верхней палубе, - Теперь акулы будут от нас убегать, едва лишь завидев на горизонте!
Корди хотела было сказать, что и так не видела на горизонте ни одной акулы, но не стала. Работы и без того было невпроворот.
Мачт у «Воблы» было всего три, но к тому моменту, когда Корди покончила с бизань-мачтой и грот-мачтой, ей стало казаться, что она провела на мачтах всю свою жизнь. Это было не просто утомительно, это сшибало с ног. Она никогда не отказывала себе в удовольствии вскарабкаться по вантам до марса и нарочно пройтись по узенькой рее, балансируя руками, или даже добраться до самых лисель-спиртов, но прежде ей не приходилось тянуть с собой тяжеленное ведро.
Добравшись до подножья носовой фок-мачты, она уже чувствовала себя не юной ведьмой, а дряхлой развалиной. Перепачканная с головы до ног зловонным акульим зельем, с горящими от свежих мазолей ладонями и трещащими суставами, она едва заставляла себя передвигаться по твердой палубе.
Хорошо было Дядюшке Крунчу, он не знал усталости и механически работал шваброй. Не жаловалась и Шму. Она невесомой тенью порхала на самых вершинах мачт, где,
Расчет был верен – они управились как раз к рассвету.
– Готово, - удовлетворенно сказал Дядюшка Крунч, заглядывая в бочку, - Молодец, Корди, с запасом сварила. Еще добрых пятьсот галлонов осталось. Ничего, схороним в трюме до следующего раза. Чай не впервые мы в эти широты наведываемся.
У Корди не было сил обрадоваться. У нее даже не было сил спуститься вниз – ноги отказывались держать. Выпустив швабру, она шлепнулась на фок-марсе, точно объевшийся вомбат, раскинув руки и глядя в стремительно светлеющее небо. Правда, половина неба была скрыта надутым полотнищем фор-марселя, огромное парусиновое крыло то морщилось в потоках набегающего воздуха, то опадало. Некоторое время Корди находила удовольствие в том, чтоб барабанить по нему пятками, но сил для этого требовалось слишком много, кроме того, это развлечение быстро надоедало.
– Тебе сверху не видать «Барракуды», Шму?
– Нет.
– Может, хотя бы вспышки гелиографа?
– Не вижу.
– Я так и думала. Должно быть, нас порядочно отнесло к востоку. Или к западу, - Корди задумалась, - Быстрее бы «Малефакс» вернулся. Пока и в самом деле в Нихонкоку не оказались.
Шму не ответила. Она редко отвечала, если вопрос не был обращен непосредственно ей. Она выглядела изможденной, уставшей и бесконечно одинокой. Корди даже подумалось, что если создать с помощью магии миллион одинаковых Шму и собрать их на каком-нибудь большом острове, это все равно будет не толпа, а миллион одиноких Шму.
В небе футах в ста над «Воблой» скользнуло несколько узких рыбьих силуэтов. Скрытые густой утренней дымкой, они медленно догоняли баркентину, оставляя за собой едва видимые следы. Должно быть, дельфины, привлеченные необычным зрелищем. Дельфины – самые любопытные рыбы на свете. Им во все надо сунуть нос.
– А знаешь, что самое плохое? – Корди пнула поддатливый воздух ботинком, - Я так и не успела поговорить с Ринни. Две недели собиралась с духом, чтоб все рассказать. Ну, про приют и… Но только открывала рот, как у меня опять коленки начинали дрожать. Так глупо… Я уже почти два года на «Вобле», а до сих пор не признаюсь. Знаешь, это ужасно тяжело – лгать так долго. Еще тяжелее, чем карабкаться по мачтам всю ночь напролет. Я и раньше хотела, но как-то все не получалось. Сперва то, потом это… Потом на нас Тренч свалился, тоже стало не до того. А потом эта проклятая канонерка… И секстант. Но мне же надо ей рассказать, да?
Шму взглянула в ее сторону – уже удивительное дело. Несмотря на то, что в душе ассассин была любопытна – единственная ее заметная слабость – обычно она никак не проявляла своих чувств, напротив, старалась ускользнуть всякий раз, как на нее падал чужой взгляд. А тут…
– Да, - тихо, но отчетливо произнесла она, - Лгать плохо.
– Она разозлится, - вздохнула Корди, болтая ногами, чтобы рассеять плывущее под фок-марсом облачко.
– Наверно.
– Она думает, что я – несчастная сиротка, которую морили голодом в приюте. Она же не знает, как все было на самом деле. И почему я попала на ее корабль.