Восьмое Небо
Шрифт:
Корди сжалась на своем штаге, подсознательно пытаясь сделаться совсем-совсем крошечной. А ведь она сама всю ночь расплескивала зелье и успела перепачкаться в нем с ног до головы… Если у акулы будет выбор – перекусить деревянной реей или маленькой ведьмой, она, конечно, окажется далеко не столь глупа…
Фока-топенанты лопнули легко и почти бесшумно, как сгнившая дратва. Секундой позже жилы фор-бом-брам-бакштагов превратились в волочащиеся по воздуху шлейфы. Акулы пировали над палубой «Воблы», быстро превращая ее мачты со сложной оснасткой в рванину и бесформенное месиво. Ни рангоут, ни такелаж не были предназначены для того, чтоб сопротивляться тысячам мощных, способных разорвать даже кита, зубов. И хоть Корди старалась не глядеть по сторонам, замечая лишь
Какая-то молодая акула, спустившаяся быстрее всех, набросилась на перты фок-мачты и повисла на них, ожесточенно терзая и пытаясь оторвать от марс-реи. Другая – пятнистая, порывистая в движениях – походя, почти безразлично, перекусила фор-трюм-бакштаги. Судя по доносящемуся сверху треску, от фор-брам-стеньги уже остались только щепки, это подтверждалось сыплющейся сверху мелкой деревянной щепой и клочками парусины. Акулы стремительно уничтожали корабль, обгладывая его со всех сторон. Корди ощутила отчаянье, заставившее ее на несколько секунд сбиться с неуверенного шага. Бедная, бедная «Вобла». Она умела уходить на сильных ветрах от хищных сторожевых кораблей и лавировать в воздушных потоках, избегая вражеских ядер. Она умела спускаться до сверхнизких, скользя над самой поверхностью Марева или подниматься до пятнадцати тысяч футов, сбрасывая с хвоста недостаточно уверенного в себе преследователя. Умела прятаться в густых кучевых облаках, выслеживая добычу и молниеносно бросаться на нее в стремительном вираже. Единственное, чего она не умела – сопротивляться тысячам лязгающих акульих зубов. А всему виной – самозваная ведьма и ее проклятое зелье…
Над самой головой Корди прошла, медленно покачиваясь, огромная белоперая акула. Ее серый живот отливал легкой синевой, плавники казались выдающимися из узкого тела зазубринами. Корди спасало только то, что от ужаса она совершенно одеревенела, приникнув к канату. Акула прошла в трех футах над ее головой – огромное целеустремленное тело размером со шлюпку, прущее наперерез ветру, с какими-то бесформенными черными пятнами под подбородком. Но кажется, сейчас ее больше интересовали обрывки фор-брам-штагов, свисающие с мачты.
Когда она прошла мимо, у Корди не осталось сил даже для того, чтоб с облегчением выдохнуть. Ее собственное тело сейчас казалось ужасно-ужасно чужим, непослушным, ничего не чувствующим и вообще ненастоящим.
«О Роза, а что если я случайно превращу фока-штаг в макаронину?..»
Корди даже зажмурилась, представив это. Надо оставаться спокойной. Когда она нервничает, вещи, оказавшиеся в ее руках, слишком часто превращаются в еду. И в этот раз речь идет о чем-то более серьезном, чем мебель из кают-компании…
Крошка-корюшка часто лгала
Крошку-корюшку акула нашла
Ну и глупышка! Рыбья башка!
Больше не будет о ней ни стишка!
Корди вдруг ощутила, как канат, за который она держалась обеими руками, начал дергаться. И виноват в этом не был ветер. Кто-то резко рвал его, раскачивая, так, что трещали прочные пеньковые волокна. Сердце Корди съежилось, превратившись в крохотную ледышечку, а кожа вмиг стала холодной и влажной, как рыбья чешуя. Наверно, лучше было не оборачиваться. Но юные ведьмы не всегда делают то, что лучше всего. Наоборот, чаще всего они почему-то делают именно то, что делать не следует. Корди обернулась.
Фока-марс, который она покинула несколькими бесконечными минутами ранее, уже кишел акулами. Их были десятки, и новые все прибывали. Остатки верхней парусной оснастки трепыхались бесформенными клочьями и лентами, от фок-стеньги остался неровный огрызок. Отталкивая друг друга и судорожно дергаясь, акулы спешили сожрать то, что осталось от мачты. Фока-штаг долгое время не привлекал их, видно, он был слишком толстым и не походил на вкусную добычу, а может, Шму недостаточно хорошо смазала его зельем. Но теперь акулы принялись и за него. Прочный канат стал раскачиваться под Корди, точно норовя сбросить ее. Его ожесточенно рвало в разные стороны,
Фока-штаг был прочным, но держаться против акульих зубов бесконечно он не мог. Где-то далеко позади раздался негромкий треск, словно рассерженный портной в сердцах разорвал пополам выкройку, и Корди вдруг почувствовала, как стремительно слабеет ее единственная опора. Взвизгнув, она уцепилась обеими руками за фока-лось-штаг и повисла, словно наживка на удочке Шму. Почти тотчас в ее сторону резко развернулась одна из акул, рыбина длинной добрых пять футов с извилистым алым шрамом на морде. Корди мгновенно прикусила язык. Может, эти твари и идут на запах зелья, но визжащий и машущий ногами человек, висящий посреди неба и беспомощный, определенно привлечет их внимание. Ей надо двигаться дальше, пока акулы не перегрызли фока-лось-штаг…
Башмаки тянули вниз, Корди удалось сбросить их, отчаянно суча ногами. Стало немножко, на одно рисовое зернышко, легче. Короткий рывок – и она уже забросила голые ноги на трос. Скользкий от акульего зелья, трясущийся, он походил на ниточку, которую Роза Ветров протянула сквозь воздушный океан. Ниточку, на которой болталась ее собственная жизнь.
Перебирая руками и ногами, Корди стала карабкаться дальше, стараясь не думать о том, как истончается эта ниточка с каждым мгновением акульего пиршества. Смотреть на палубу, вися вниз головой оказалось совсем неудобно, но каждый фут, который она преодолела таким способом, приближал ее к спасению, и это заставляло ее сжимать зубы еще сильнее, не обращая внимания на жуткую тряску, жгучую боль в стертых до крови ладонях и стегающие удары ветра. Одним из таких ударов с ее головы сорвало шляпу. Та полетела вниз, переворачиваясь в воздухе, словно голова причудливого цветка. И мягко спланировала на палубу, до которой оставалось не меньше двадцати футов. Может, попробовать спрыгнуть или…
Виляя из стороны в сторону, под Корди промелькнули три лимонных акулы, стремительные, точно несущиеся галсами клипера. Корди поджалась, подтянув ноги к животу, все внутри обдало холодом. Но они не заметили ее. Идя почти над самой палубой, три молчаливых убийцы резко свернули у подножья мачты и понеслись куда-то в сторону юта, легко и изящно обходя препятствия. Корди провисела еще несколько секунд, прежде чем решилась двинуться дальше. Довольно быстро оказалось, что передвигаться таким образом жутко неудобно – мало того, что кружилась от прилива крови голова, так еще и руки теряли силу прямо на глазах, будто она не карабкалась по канату, а орудовала огромным кузнечным молотом…
А ведь даже доберись она до бушприта, приключение на этом не закончится, шепнул вдруг чей-то бесплотный, как у «Малефакса», голос, только пронизывающий, как высотный ветер. Тебе придется пробежать еще добрых полсотни футов до ближайшего трапа. Полсотни футов по палубе, над которой уже шныряют, вырезая резкие зигзаги, голодные хищницы. А если им попадется Мистер Хнумр?.. Сердце заныло так, словно его прищемили прочной воздухонепроницаемой дверью. В последний раз, когда Корди его видела, «черный ведьминский кот» дремал, развалившись на солнышке, где-то у квартердека. Если акулы обнаружили его, беспомощного, до того, как он успел сбежать на нижние палубы… Корди зарычала, вновь и вновь перехватывая скользкий трос обожженными палубами. Если с морды Мистера Хнумра упала хоть одна усинка, клянусь всем провиантом в мире, я превращу всех акул воздушного океана в марципан! Я…