Восьмое Небо
Шрифт:
Напряженные до звона плечи Корди мало-помалу опустились. И мелко задрожали.
Это не Эклипс. А она давно уже не лучшая ведьма на всем курсе. Она – беспомощный инструмент, не способный работать тогда, когда это необходимо. Как удочка Шму без крючка. Именно поэтому она очутилась на «Вобле», где скапливаются самые бесполезные вещи на свете.
«Не сейчас, глупая корюшка. У тебя есть более важные дела, чем жалеть себя. Для начала сделай так, чтоб тебя не сожрали».
Корди подняла было ногу, чтоб перешагнуть через лакричную акулу, но вдруг замерла. Впереди ей послышался шелест, негромкий, но зловещий, напоминающий звук, который получается, когда гладкая чешуя касается дерева.
Из-за поворота вынырнула еще одна акула. Куда более грузная и тяжелая, чем предыдущая. Но это не делало ее неуклюжей или неповоротливой – она легко изогнула свое двенадцатифутовое тело, чтоб обогнуть угол. Уродливая вытянутая морда, украшенная парой выпученных глаз, имела недоуменное выражение, словно акула сама не понимала, что здесь делает и что ищет. Но Корди знала, что это очень обманчивое впечатление. Как знала и то, что акула ее заметила.
Синяя акула. Мокой [100] . Одна из самых опасных хищников, как говорил Дядюшка Крунч. Эти нападают даже если не голодны. А может, они всегда голодны, как Марево… От крупного мокоя можно отбиться только мушкетом, и то если стрелок достаточно хладнокровен и опытен. А если нет мушкета…
100
Синяя акула (Мокой) – потенциально опасная для человека акула из отряда кархаринообразных, длина до 3,8 м.
Корди выставила вперед руки, свое единственное оружие. Тонкие дрожащие руки, перепачканные в акульем зелье, расцарапанные и едва способные сжаться в кулаки. Должно получиться. Пусть даже сила в ней слепа и неуправляема, как корабль без парусов, все равно она есть. А раз есть, значит надо лишь научиться фокусировать ее, направлять, указывать…
«Пожалуйста, - мысленно взмолилась Корди, пятясь от пустого и мертвого акульего взгляда, - Сработай и сейчас…»
Взгляд этот был жуткий. Внимательный, ртутно-тягучий, он мгновенно прилип к Корди, наполняя ее тело вязкой холодной слабостью. В этом взгляде, черном, как непроглядная толща воды, Корди увидела свою смерть. Акула двинулась к ней, обманчиво неспешно шевеля острыми плавниками, ее большое лоснящееся тело стелилось над самой палубой, лениво изгибая хвост и немного заваливаясь на бок.
Превращайся! Стань лакрицей! Стань сэндвичем! Стань хотя бы сыром!
Акула улыбалась, наблюдая за тем, как Корди отчаянно машет руками. А может, не улыбалась, просто рот у акул устроен именно так, что походит на улыбку. Или же это сама смерть улыбается тебе в последние мгновенья акульей улыбкой…
Корди впервые видела акулу так близко, но она отчего-то поняла – главное не паниковать. Акулы не рассуждая бросаются на все, что быстро двигается или пытается сбежать. В этом они мало отличаются от абордажных големов… Едва сохраняя равновесие на залитой скользким варевом палубе, Корди отступала назад, пока не почувствовала лопатками твердую поверхность фальш-борта. И хоть ей казалось, что страшнее уже быть не может, оказалось, что у страха, как у небесного океана, есть бесконечное количество слоев глубины. Ее ноги приросли к палубе, точно части рангоута, а по всему телу с холодным током крови разошлась липкая, как кисель, слабость. Во рту разлилось целое озеро кислой слюны.
Поздно, корюшка. Теперь только попробуй рыпнуться в сторону, акула ударит в спину и, легко оторвав от палубы, унесет в небо, чтоб там без помех растерзать на части. Большие акулы именно так и делают. Маленькие иногда ждут, когда жертва скончается от потери крови или нарочно поднимают их, чтоб разбить о палубу, но большие
Корди выставила перед собой дрожащие, скрюченные до боли пальцы:
– Ну пожалуйста… Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, превращайся…
В тыквенный пирог. В соленый огурец. В фисташковое мороженое.
Чародейская сила не отзывалась. Она тоже съежилась где-то внутри Корди, отказываясь показываться наружу. Акула ухмылялась. Она чувствовала страх и беспомощность ведьмы. Она вовсе не глупа, внезапно поняла Корди. В ее застывшем как янтарь взгляде не пустота, в нем ледяная бездна нечеловеческой злости. Акула знала, чему улыбается.
Когда где-то рядом раздалось приглушенное шипение, у Корди не оставалось сил даже повернуть голову – ужас выпил все силы до капли, едва позволяя ей держаться на ногах. Громкое, прерывистое, сродни тому шипению, что испускали патрубки котла, когда в топку закидывали чересчур большую порцию ведьминского зелья. Ни одна рыба не умела так шипеть и уж тем более так не шипели акулы, молчаливые убийцы воздушного океана.
Мокой вдруг замер, не преодолев последних пяти футов, отделяющих его от ведьмы. Морда акулы не способна менять выражение, Роза не создала ей для этого подходящих мимических мышц, но Корди вдруг показалось, что акула озадачена и сбита с толку. Так выглядит хищник, когда с его добычей происходит что-то странное, что-то, что выбивается из простой, веками укрепленной, привычки. Точно так был бы озадачен небоход, обнаружив беззаботно купающуюся в воде рыбу или солнце, встающее на востоке. Акулья улыбка, почти превратившаяся в колючий оскал, сделалась какой-то неуверенной.
Шипение не прекращалось. И издавали его явно не патрубки «Воблы». Кто-то невидимый набирал полную грудь воздуха и делал длинные гортанные выдохи. Пхххш-ш-ш-шш. Пхх-х-х-шшшш. Корди скосила глаза – голова отказывалась поворачиваться на одеревеневшей шее. То, что насторожило акулу, находилось в нескольких футах от ее ноги. Оно было совсем невелико, если сравнивать с великаном-мокоем, но взъерошенная, торчащая во все стороны, шерсть делала его внушительнее. Шерсть эта была серой, местами с черными потеками – словно кто-то давно пытался перекрасить ее, используя черную краску или чернила.
– Дранька-таранька… - Корди только сейчас смогла перевести дыхание, - Мистер Хнумр!
Вомбат словно не услышал ее. Надувшись, то ли от страха, то ли от злости, он медленно приближался на мягких лапах к акуле, ощерив небольшие, но острые зубы. Кажется, его ничуть не смущало, что в пасти мокоя он смог бы уместиться целиком, включая хвост. Шипя и издавая отрывистые щелчки, он грозно надвигался на акулу, прижав к голове уши и не сводя с нее сверкающего взгляда.
– Стой! – прошептала Корди, хватая себя за два хвоста сразу, - Стой, он же тебя…
Мистер Хнумр вновь отрывисто и хрипло зашипел. И тут случилось то, чего случиться никак не могло, чего никогда не случается и не может случаться. Акула неуверенно вильнула в сторону, резким рывком набрала высоту и, хлестнув напоследок хвостом, ринулась куда-то в сторону носа баркентины, по пути без труда оторвавав от вант пару выбленок.
Но даже когда она скрылась из виду, слившись с роем других серых хищников, Корди не сразу смогла оторваться от фальшборта – колени ужасно тряслись, а высыпавший пот до сих пор казался липким и холодным. Зато Мистер Хнумр успокоился почти мгновенно. Убедившись, что опасность миновала, он пригладил шерсть и беззаботно привалился к ноге ведьмы. Выглядел он совершенно невредимым, но сердитым. И еще долго ворчал, пока Корди не подхватила его на руки. Только тогда он блаженно засопел и, пошевелив усами, уткнулся ей в ухо мягким теплым носом.