Воспитание школы Станиславского
Шрифт:
Нетрудно рассудочным путем определить в этом эпизоде действия каждого из исполнителей: оградить себя от влияния Мирандолины (для него) и добиться расположения кавалера (для нее). Но чтобы не только понять, но и ощутить логику физического действия всем своим существом, целесообразнее после предварительного разбора сцены проверить ее на практике, в живом взаимодействии партнеров. Исполнительница Мирандолины должна испытать на себе, что значит преодолеть пространство от двери до стола, перебарывая сопротивление кавалера. Для этого важно, не раздражая партнера, убедить его, что у нее нет других намерений, как только услужить ему. Исполнитель же роли кавалера должен почувствовать, что значит не подпускать к себе партнершу и в прямом и в переносном смысле слова, ничем, впрочем, не выдавая своего беспокойства по этому поводу и внимательно следя за ее поведением.
Преодоление сценического пространства при сопротивлении партнера и раскрывает смысл происходящего. Это та логика физических действий, которая фиксирует и раскрывает психологию действующих лиц. Осуществляется она не только телодвижениями, но и словами, и слухом, и зрением.
Теперь посмотрим, что же произошло в этом эпизоде с точки зрения развития сквозного действия? Употребляя военную терминологию, можно сказать, что, преодолевая оборону. Мирандолина завоевала плацдарм для дальнейшего наступления. Важно только добиться от исполнителей, чтобы их борьба была не заученной, не показной, а внутренне оправданной, хотя ее ступени и должны быть заранее точно определены. Для этого нужны многочисленные пробы, искания, совершенствование органического процесса.
Далее с переменным успехом происходит “дуэль” партнеров, в которой можно обнаружить моменты отступлений и наступлений, нанесения ударов и отражения их. Как и во всякой дуэли, партнеры должны прежде всего внимательно следить друг за другом, учитывая малейшие изменения в поведении противника.
— Что это за кушанье?— спрашивает кавалер, поднимая крышку судка и передавая ее слуге.
Слуга, стоящий наготове и ожидающий окончания обеда, после чего его накормят самого, сочувствует хозяйке и осуждает хозяина за слишком суровое с ней обращение. Время от времени он переглядывается с Мирандолиной, подбадривая ее. Хозяйка на ходу успевает пококетничать и со слугой (лишний поклонник ей не в тягость).
— Рагу, которое я сама приготовила,— отвечает хозяйка, найдя себе наподобие метрдотеля место у стола, с которого можно наблюдать за клиентом, не раздражая его своим присутствием.
Аппетитный запах делает кавалера добрее, и, чтобы поощрить хозяйку, он снисходит даже до комплимента:
— Раз приготовили вы сами, наверно, будет хорошо. Ага, кавалер делает ей новую уступку,— соображает Мирандолина и тотчас переходит в наступление, посылая ему ответный комплимент.
— Вы слишком добры, синьор. Я не умею толком приготовить ничего. А очень хотелось бы угодить такому кавалеру, как вы.
Чтобы усилить наступление, она на этих словах повязывает кавалеру белоснежную салфетку, касаясь его шеи и ушей. Кавалер слегка ежится от ее “случайного” прикосновения. Нет, он, кажется, слишком далеко зашел, когда начал расточать трактирщице любезности. Надо положить этому конец. И кавалер снова решает про себя:
— Завтра же еду в Ливорно.
Хозяйка же как ни в чем не бывало опять заняла свой пост за стулом кавалера.
Итак, он на одно лишь мгновение заколебался в своем намерении не переступать границы официальных отношений, но, почувствовав грозящую опасность, опять вернулся к прежнему решению — не задерживаться и, пока не поздно, спасаться бегством.
Следующий эпизод начинается с новой попытки кавалера отделаться от присутствия Мирандолины.
— Если у вас есть дела,— говорит он,— не теряйте времени со мною. (Иными словами— я вас не задерживаю больше, можете идти.)
Мирандолина осторожно, чтобы не выдать себя, парирует его контрнаступление.
— Ничего, синьор. В доме достаточно поваров и слуг
При этом она словно благодарит его за заботу о себе. Но как оправдать свое дальнейшее пребывание здесь? Ага, выход найден: — Мне было бы приятно слышать, что блюдо пришлось вам по вкусу.
И это очень правдоподобное оправдание, потому что Мирандолина действительно отличная хозяйка и повариха и вправе отстаивать честь фирмы. Ну что ж, против этого кавалеру трудно возразить.
— Охотно скажу вам сейчас же. (Чтобы; дольше вас не задерживать.)
И кавалер, знающий толк в еде, начинает пробовать изумительное кушанье, приготовленное специально для него. Он осторожно вынимает из миски и обгладывает косточки рагу, после чего обсасывает пальцы, и все это со вкусом, оценив качество необыкновенного блюда. Актеру здесь нельзя торопиться, чтобы подготовить себя к совершенно непосредственному восклицанию:
— Прекрасно! Замечательно! Язык можно проглотить. Из чего это приготовлено?
Это оценка и вопрос гурмана-знатока. Выходит, что Мирандолина и в самом деле необыкновенная искусница. Подогретая похвалой, Мирандолина начинает кокетливо хвастаться и говорить совершенно противоположное тому, что она только что говорила:
— У меня есть свои маленькие секреты... Эти руки умеют делать много хороших вещей.
И кавалер впервые замечает, что у нее красивые руки, а Мирандолина, заметив, куда обращено внимание кавалера, не торопится их прятать, а, наоборот, дает возможность рассмотреть. Вот-вот он схватит эти протянутые к нему руки и привлечет ее к себе. И он слегка взволнован этой возможностью, но... кажется, она опять заходит слишком далеко. Глаза ее улыбаются и как будто смеются над ним.
Чтобы слегка охладить свое волнение, кавалер приказывает слуге:
— Подай вина!
Когда приказание отдается повелительным тоном, его надо тотчас же выполнять. Слуга хватает стоящую на буфете бутылку и направляется к столу. Но Мирандолина перехватывает его движение.
— Это блюдо, синьор, требует хорошего вина. Опять она мною командует, соображает кавалер,— ну да ладно, пусть не думает, что я пью всякую дрянь, есть у меня и заграничные вина.
— Подай бургундского!