Воспитание школы Станиславского
Шрифт:
— Вот это так!— Она сама берет с полки замеченную ранее бутылку и уже без церемоний подходит к кавалеру.
— Бургундское — отличное вино. По-моему, из столовых вин оно лучше всякого другого.
Итак, кавалер хотел снова прогнать от себя опасную обольстительницу, отделаться от нее, но ему это не только не удалось, а, наоборот, с помощью своего кулинарного искусства, тонкого знания вин и непринужденного кокетства Мирандолина полностью перехватила инициативу разговора и стала хозяйничать за столом. Уж не собирается ли она командовать им так же, как другими своими поклонниками? Пора,
Казалось бы, первая его реплика похожа на комплимент, но это всего лишь маскировка, уже со второй реплики начнется беспощадное разоблачение.
— У вас отличный вкус во всем,— замечает кавалер.
— Да, правда. Я ошибаюсь не часто,— отвечает она, не замечая иронии и намекая на то, что кавалер тоже пришелся ей по вкусу, в чем она готова признаться. Но тут следует решительный контрудар:
— Однако на этот раз вы ошиблись.
— В чем, синьор?— Мирандолина застигнута врасплох и еще не очень понимает ход мыслей и намерений кавалера.
— Считая меня особенно достойным вашего расположения. (Иными словами: напрасно стараетесь, ничего у вас со мной не получится.)
Чем больше теряется Мирандолина, не зная, как себя вести, тем больше уверенности у кавалера. Неужели у него хватило ума,— соображает Мирандолина,— чтобы разгадать ее тайный замысел? Вот-вот все ее усилия пропадут даром и сорвется план ее мести. Надо выиграть время. И она глубоко вздыхает, изображая крайнее огорчение и досаду:
— Ах, синьор кавалер!
Кавалер чувствует, что озадачил ее и задел за живое. Ободренный успехом, он еще активнее продолжает наступление:
— Что это значит? Что за вздохи такие? (Коли уж вы просчитались, то нечего разыгрывать обиду, как бы говорит он.)
— Я скажу вам,— отвечает Мирандолина так, точно ее глубоко задело замечание кавалера.— Я внимательна ко всем, и меня огорчает, когда подумаю, что все сплошь неблагодарные люди.
Мирандолина пытается отвести удар, но он не желает уступать, делая вид, что не понимает ее. Чтобы задеть Мирандолину больнее, он звенит своим кошельком и говорит:
— Я не буду неблагодарен. (Иными словами — я щедро с вами расплачусь за хорошее обслуживание, но большего от меня не ждите.)
— Вы ничем особенным мне и не обязаны,— врет Мирандолина, стараясь задобрить кавалера.— По отношению к вам я делаю то, что должна.
— Вовсе нет. Я отлично знаю...— возражает кавалер.— Не такой уж я неотесанный, как вы думаете.— И, бросая кошелек на стол, добавляет: — На меня вам жаловаться не придется.
Мирандолина старается показать, как она глубоко обижена:
— Да нет же, синьор... Я и не думала...
Кавалер уверен, что ему удалось проучить ее, заставить раскаиваться в своем кокетстве, взять над ней верх.
Момент яростной контратаки кавалера и его торжество над Мирандолиной можно выделить в самостоятельный эпизод. При разборе сцены такое дробление пьесы на мелкие составные части помогает
Впрочем, установить точную грань между двумя смежными эпизодами бывает трудно. Так и в данном случае — последняя реплика Мирандолины не только завершает собой предыдущую сцену, но и начинает новую. Ее мнимая беспомощность смягчает кавалера. В конце концов, можно ли осуждать женщину за то, что она обратила на тебя особое внимание? И чтобы избежать дальнейших тягостных объяснений и разрядить обстановку, кавалер предлагает тост.
— За ваше здоровье!— восклицает он, поднимая бокал и отпивая глоток вина.
Мирандолина мгновенно пользуется наступившим перемирием. Она слишком “глубоко оскорблена”, чтобы сразу принять его примирительный тост. Отвернувшись от кавалера, она из вежливости слегка приседает и подчеркнуто любезно говорит ему:
— Покорнейше вас благодарю. Вы делаете мне слишком много чести.
— Превосходное вино,— замечает кавалер, стараясь еще более разрядить обстановку.
— Бургундское — моя страсть,— отвечает Мирандолина, вызывая кавалера на новые уступки.
Несколько последующих реплик кавалера направлены на то, чтобы окончательно рассеять тучи, перебороть упрямство хозяйки и заставить ее выпить вместе с ним рюмочку вина. По существу, он задабривает ее, просит прощенья и наконец снисходит до согласия. По ходу последующего диалога кавалер приближается к ней с бутылкой в руках, старается привлечь ее внимание.
— Не угодно ли?— спрашивает он, указывая на бутылку.
— Ах, нет, благодарю вас.
— Вы уже обедали?
— Обедала.
— Выпейте стаканчик.
— Я не заслуживаю такой любезности.
— Я предлагаю от всего сердца.
— Не знаю, что сказать...— произносит она после некоторого колебания, проверяя искренность его слов, и наконец идет на примирение: — Ну хорошо, я выпью. Вы очень любезны.
В этом маленьком диалоге, так же как и во всех предыдущих и последующих, важно, чтобы актеры умели перевести авторский текст на логику своего физического поведения на сцене; ведь слова возникают из потребности воздействовать на партнера. Поэтому, разобрав текст, полезно временно оторваться от него и перенести все внимание на физические действия. Этот прием заставит партнеров более пристально следить друг за другом и находить новые тонкости поведения. В данном случае как заставить обиженную хозяйку быть снова любезной, принудить ее взглянуть на себя, чем вызвать ее улыбку, как приманить ее к себе поближе и т. п. Когда все физические приспособления будут исчерпаны, можно добавить к ним одну лишь интонацию. Ведь можно одними только междометиями привлечь к себе внимание, приласкать партнера, постараться смягчить его, Предложить ему что-либо и т. п. Точно так же можно одной лишь интонацией выразить обиду, протест, отклонить просьбу о примирении и наконец дать согласие на то, что предлагает партнер. И лишь после того как течение действия станет физически ощутимым, перейти к словесному действию, о чем будет рассказано в следующей главе.