Воспоминания Элизабет Франкенштейн
Шрифт:
Я заявила, что верю.
— А Виктор читал эту книгу?
— Для этого мы и уезжали в Тонон. Там он прочитал ее от первой до последней страницы, под моим руководством и очень внимательно. И не только эту книгу, другие тоже, которые мы привезли обратно. Я хотела, чтобы он изучил их как можно тщательней; поэтому мы уехали, чтобы ничто его не отвлекало. Со временем он поделится с тобой усвоенным. Всему, чему я научила его, он научит тебя. Ваш союз начинается с этих книг и уходит в далекое будущее. Дорогая моя Элизабет, я уже кое-что рассказывала тебе о своем детстве. Сейчас расскажу больше. Когда мне было столько же лет, как тебе, и я была сиделкой при больном отце и жила в нищете, мне несказанно повезло обрести благодетеля. Нет, я говорю не о бароне. До того как он появился в моей жизни, был другой человек, женщина. Она услышала о моем тяжелом положении. Она сама была бедна и поэтому могла помочь лишь малым, однако это позволяло мне и
29
То есть искусству химии (лат.). Вышедшее из употребления название алхимии, приписываемое Парацельсу.
Я призналась, что не знаю.
— Ты видела ее! Мудрая женщина, которая уже начала просвещать тебя. Сейчас она очень стара, но свет знания озаряет ее разум.
— Вы говорите о Серафине?
— Да, моя дорогая. Ты знаешь ее как старейшину наших ночных сборищ. Она человек куда более значительный. Выдающийся философ. Побывала далеко за пределами христианского мира, в местах, где до нее ни одна женщина не осмеливалась путешествовать в одиночку. Ей хватало смелости искать истину среди мужчин иной веры и обычаев, которые не подпускают женщин к своим тайнам; ей приходилось доказывать, что она ни в чем не уступает им, причем порой делать это с большим риском для жизни. Из своих странствий она вернулась с такими знаниями, которые могли бы до основания потрясти университеты Европы. Но ведь она всего лишь женщина, бедная ничтожная женщина. Кто бы отнесся к ней серьезно? Всему, чему она научила меня, я теперь буду стараться научить Виктора. Я хочу, чтобы он, вооруженный знаниями Серафины, довершил ее дело — это моя заветная мечта. Только мужчина может сделать это так, чтобы мир заметил. Но ему будет нужна твоя помощь.
С нашей первой встречи на поляне я видела Серафину всего несколько раз. Она иногда посещала женские сборища в лесу, хотя лишь сидела в сторонке, наблюдая, и неизменно со своей пернатой подругой, которая сидела или где-нибудь на дереве поблизости, или у нее на плече. Она больше не заговаривала со мной, хотя я часто чувствовала ее взгляд, устремленный на меня.
— Серафина подавляет меня, — призналась я.
— Да, она внушает трепет. Но она хочет тебе только добра, и она очень тебя любит. Как тебе объяснить? Она видит, что у тебя золотое сердце, как увидела я при первой нашей встрече. Время от времени она будет требовать от тебя непонятные вещи. Молю, отнесись к этому с уважением. Ее методы могут показаться странными, однако она необыкновенный учитель. Ты не поймешь этого, пока не пройдешь за нею весь путь до конца и полностью доверяя ей. В этом и состоит парадокс.
После этого разговора мне было несколько раз дозволено почитать то, что мы по эмблеме на переплете назвали «Книгой Розы».
— То, что ты здесь прочитаешь и увидишь, будет ставить тебя в тупик, — говорила матушка. — Запомни одно. Все на этих страницах имеет иной смысл, нежели представляется на первый взгляд, точно так же, как в окружающем нас мире ничто не является только тем, чем кажется. Все является самим собой и одновременно чем-то большим: образ внутри образа, слово внутри слова. Внешнее полезно знать, но то, что открывается позже, — окрыляет разум. Хотя это французский язык, думай о нем, как об иностранном, которым необходимо овладеть слово за словом, как ребенку, что учится языку родителей. То же самое с рисунками. Они требуют особой зоркости глаза. Ты научишься видеть сквозь изображения, будто они нанесены на стекло. Чтобы всем этим овладеть, понадобятся усилия большие, чем обычно. И наставник мудрей меня.
Изредка я получала дозволение унести книгу к
Вот их история, как она запомнилась мне.
В некоем королевстве жили двое детей. Оно было окружено непроходимым лесом, в котором водились небывалые звери. Мальчик и девочка были с рождения помолвлены. Подошел день свадьбы, и по этому случаю должен был состояться пышный праздник. Но поскольку невеста и жених совершили грех (какой, не говорилось), их приговорили к пожизненному заточению в тюрьме с крепкими запорами, стены которой были из хрусталя. Их раздели догола и поместили туда на всеобщее обозрение, так что весь мир мог видеть их стыд и страдание. Они свернулись калачиком на тонкой соломенной подстилке, стараясь утешить друг друга, но слишком велики были их страдания. Шло время, поскольку за их тюрьмой никто не присматривал, в ней стало холодно и мальчик простудился. Невеста прижалась к нему, чтобы согреть, что пробудило в нем желание, приведшее к соитию. Или, во всяком случае, попытке такового; но прежде, чем они смогли достичь в своих любовных ласках верха блаженства, жених настолько раскалился, что буквально расплавился в объятиях возлюбленной.
Охваченная горем невеста залила слезами тело потерянного возлюбленного. Она плакала до тех пор, пока не затопила их тюрьму до потолка. Когда вода накрыла ее с головой, она умерла, прижавшись к возлюбленному. Оба быстро почернели, приняли отвратительный вид и источали зловоние, пока их земные тела разлагались. Но потом солнце, которое на рисунке держал в пасти громадный лев, стало греть сильней и сильней, и воды в тюрьме начали испаряться. И после сорока дней и ночей выпаривания и конденсации пары образовали сияющую радугу внутри тюрьмы; воды отступили, и вот мертвые тела невесты и жениха, омытые благодатным дождем, воспряли к жизни. В этот миг двери хрустальной тюрьмы распахнулись, и мальчику с девочкой, еще более прекрасным, чем прежде, и облаченным в сияющие золотые одежды, украшенные карбункулами, наконец позволили сочетаться браком.
На последнем рисунке они были изображены в виде существа с единым телом и двумя лицами, незабываемой фигуры с признаками обоих полов. Позади простер крылья огромный двуглавый ворон; но дети не были испуганы. Каждый держал в руке меч, черный и белый, один направлен к небу, другой — к земле.
Заканчивалась книга такими стихами:
Брат-Сестра, чья суть одна, Мужчина и женщина, солнце и луна, Звук и беззвучье, свет и тень, Семя и ветвь, жаворонка песнь. Отче славный, время без меры, Средоточье, создатель, корень мира, С радостной песней числ хоровод Кружит в стройном танце Всего.Я спрашивала себя: не изображают ли эти двое детей, брат-сестра, Виктора и меня? Какие же тогда приключения должны ждать меня в будущем! Откровенно говоря, я скорее была в страхе, нежели в восторге.
— Это близнецы, — объяснил Виктор, когда я пришла к нему с книгой. — Королевские близнецы. Рассказ об их женитьбе — это рассказ о Великом Делании.
— Великом Делании?
— Поиске философского камня, который превращает первичный элемент в золото. Вот что подразумевается под женитьбой. Но это не следует понимать вульгарно. Ничто из того, что говорится о Великом Делании, не является тем, чем кажется на первый взгляд. Хрустальная тюрьма, например. Знаешь, что это такое?
— Нет.
— Это реторта, сосуд, в котором смешиваются субстанции. Иногда он называется яйцом, или гробницей, или брачной комнатой. Реторта должна быть закрыта настолько плотно, чтобы воздух не проникал внутрь. Это называется Герметической печатью по имени Гермеса, который был величайшим из мудрецов алхимии. Тогда сосуд становится крохотным замкнутым миром, и можно видеть, как элементы вступают в нем во взаимодействие. Мне больше всего нравится наблюдать за этим процессом. В книге это называется «претерпевать страдания». Это, конечно, метафора, поскольку неодушевленные элементы не наделены разумом и ничего не чувствуют. Мальчик, как видишь, красного цвета, он означает серу; белокурая девочка — ртуть. Так субстанции смешиваются и образуют Вселенную.