Восточный фронт
Шрифт:
К вечеру стали известны первые результаты авиационных ударов. Авиации у японцев больше не было — взлетевшие вечером шесть D4Y и восемь Ki-84 были последними боеспособными японскими самолетами на Северных Курилах. К чести японских летчиков, они пытались взять курс на наш аэродром подскока — но, были перехвачены полком Ла-11 и после короткого боя, все сбиты. Артиллерии у японцев тоже поубавилось — достоверно были уничтожены 9 150–мм осадных орудий и 8 скорострельных 105–мм пушек; непонятна была судьба двух 150–мм пушек в полубашнях и одной в капонире; также неясно было, что с четырьмя 105–мм пушками в капонирах. К сожалению, у самураев явно сохранилась большая часть дивизионной артиллерии и, что было особенно неприятно, не меньше половины тяжелых зениток. Передовая линия обороны была добросовестно разнесена — долговременных огневых точек у мысов Кокутан и Котомари больше не было, равно как и позиций на высотах 165 и 171. До вечера горел городок танкового полка. Наши потери составили 4 Ил-2, по 3 Пе-2И и Ла-11 — спасти удалось только восьмерых летчиков.
Казалось, день увенчался полным успехом. Но проблем была в том, что единственное место на острове Шумшу, где можно высадить десант, и с техникой, это пляж между мысами Кокутан и Котомари, если не считать причалов базы Катаока на юго — западной стороне. Прочая же береговая линия, это почти отвесные скалы, высотой в десятки метров — лишь в упомянутом месте, по счастью наиболее близком к Камчатке, берег полого понижается к морю и доступен для танков и машин. И очевидным ходом за японцев было, подготовить нам здесь горячую встречу. Проводить высадку ночью или рано утром смысла не имело — этот пляж у японцев наверняка пристрелян заранее, а нам намного труднее будет выгружать технику в темноте; и, самое главное, нашей авиации нужна летная погода, чтобы максимально быстро засечь японские орудия и подавить их.
Силы флота, выделенные для операции, включали: линкор "Диксон" (бывш. Шеер"), авианосцы "Владивосток" и "Хабаровск" (эскортные, тип "Касабланка"), лидер "Баку", эсминцы "Активный", "Азартный", "Атакующий" (тип "Флетчер"), "Разумный" и "Разъяренный" (тип 7), сторожевой корабль "Зарница", 6 больших танко — десантных судов LST, 14 пехотно — десантных судов LSI, 6 тральщиков АМ, 12 сторожевых катеров БО-1 (ленд — лизовские SC), 10 катеров МО, 16 торпедных катеров, 14 транспортов. Оперативное прикрытие осуществляли подводные лодки К-1 (тип К), Н-5, Н-6, Н-8, Н-11, Н-13 (тип XXI), развернутые в завесу южнее о. Парамушир. Особое задание выполняла лодка Н-10, еще в ночь на 2 июня высадившая в проливе отряд боевых пловцов подводного спецназа — на этот раз им предстояло, не выходя из воды, обследовать подходы к берегу, на предмет навигационных опасностей, мин и противодесантных заграждений. Также, еще 1 июня к причалам на мысе Лопатка были переброшены двенадцать катеров СВП — именно им предстояло сыграть в высадке решающую роль,
Все батальоны бригады были, по армейской мерке, штурмовыми. Но 1й батальон — особенно. А в первой роте были такие орлы водоплавающие, что, по общему мнению, не уступили бы и легендарному североморскому осназу, который Гитлера притащил живым. Именно им предстояло первыми идти на японский берег и испытать, каковы самураи в бою.
В 7.04 4 июня корабли вошли в пролив между Шумшу и мысом Лопатка. В левой колонне, ближайшей к противнику, шли "Диксон" и эсминцы. За ними ордер десантных судов, в окружении катеров МО — которым, в случае потопления кого-то из LSI надлежало снимать людей и самим становиться высадочными средствами. Дул северо — западный ветер, что также было учтено и рассчитано. В 7.12 торпедные катера начали ставить дымовую завесу, под прикрытием которой СВП, принявшие штурмовую роту, прошли две трети пути незамеченными для японцев. Затем с мыса Кокутан открыло огонь одно орудие, тут же подавленное двумя залпами с "Диксона". И в воздухе уже был 403й штурмовой полк в полном составе.
Было применено еще одно тактическое средство. Высоко над островом находился Хе-277 из 202й отдельной разведывательной эскадрильи, вместо бомб он нес аппаратуру радиопомех, настроенную на длину волн японских армейских раций. Этого не было 3 июня, чтобы самураи не могли подготовиться — теперь же, как только десант оторвался от нашего берега, японцы могли рассчитывать лишь на проводную связь и посыльных. Мера себя оправдала — не только первая волна десанта высадилась беспрепятственно, но и СВП успели совершить второй, короткий рейс, от берега к борту транспортов "Вилюй" и "Краснодон", принять и доставить на берег 2ю роту того же Первого батальона, и даже отчалить от берега. И тут японцы начали атаку, бросив против двух наших рот — не менее двух полнокровных батальонов, поддержанных танковой ротой.
Озверевшие самураи бежали вперед, с ревом "банзай", не замечая потерь. В нескольких местах дошло до рукопашной, в ход пошли штыки и приклады. Однако же морпехи первого батальона не дрогнули — так, главстаршина Тюленин, огнем из автомата и гранатами лично уничтожил свыше трех десятков японцев, и взял в плен офицера, а когда был убит командир взвода, занял его место. Бой был исключительно трудным — по всем канонам, пехота, застигнутая вне подготовленной обороны превосходящими силами противника, поддержанными бронетехникой, шансов не имеет. Вот где сказались наши изнурительные тренировки, и отработка тактики на уровне отделения и взвода, вместе с насыщением подразделений автоматическим оружием и гранатометами — а японцы даже со своими танками взаимодействовали плохо! Еще выручили летчики — 422й штурмовой полк, прилетевший на смену 403му, истратившему боезапас, с бреющего полета расстреливал толпы японской пехоты. А корабельная артиллерия вела заградительный огонь, не давая врагу подбросить подкрепления. В итоге, наши роты потеряли убитыми и ранеными почти треть — но позиции удержали. В течение двадцати минут, за которые "водолеты" успели доставить на берег третью роту все того же Первого батальона — которая бросилась в контратаку с такой яростью, что японская пехота дрогнула и побежала, как румыны под Одессой. Имело значение и то, что японцы были сильно мельче и физически слабее, чем отборные бойцы наших штурмовых рот, а потому, даже в рукопашной уступали, несмотря на численный перевес; и "арисака" даже со штыком, для того куда менее подходящее оружие чем АК. Ну и помог наш русбой, которому морпехи были обучены, может и не как смоленцевский осназ, но гораздо лучше, чем обычные бойцы РККА — а вот наши ожидания встретить среди самураев владеющих "смертоносным искусством джиу — джитсу" оказались сильно преувеличены.
Я не отрицаю, что так называемые "восточные боевые искусства" существуют и в определенной ситуации могут быть эффективны. Но заявляю, что фильмы Японии и Китая, заполонившие экраны в последние годы, показывая события этой войны, безосновательно приписывают поголовное владение этими "искусствами" на достаточно высоком уровне, всеми солдатами, и даже ополченцами и партизанами воюющих сторон! А ведь в архивах сохранились документы, опрос личного состава с целью обобщения боевого опыта (эта практика вошла в обиход Советской Армии еще с Одера, зимы 1944), где среди прочих, есть и вопрос о рукопашном бое. Могу засвидетельствовать, что за всю войну с Японией мы встречались с буквально единичными случаями, когда японцы на поле боя пытались показать что-то похожее на "искусство убивать голыми руками". Хотя нам приходилось сражаться не только с их пехотой, но и с "рикусентай", "специальными флотскими отрядами" — но даже солдаты японского "осназа" владели рукопашным боем заметно хуже, чем наша морская пехота! Показателен единственный случай на о. Итуруп, когда именно "рикусентай" пытался провести против нас ночной поиск с целью захвата "языка", закончившийся тем, что в плен попала сама японская разведгруппа! Хотя офицеры и сержанты таких "спецчастей" действительно могли быть опасным противником в ближнем бою.
А тогда — батальон выстоял. И это был единственный момент, когда все висело на волоске. Затем к берегу подошли десантные суда с главными силами бригады, включая танки. И началось беспощадное избиение самураев — в ожесточении боя, в плен никого не брали. На пляже осталось девять подбитых японских танков, и до тысячи вражеских трупов. При поддержке тяжелого мортирного дивизиона, были окончательно заняты укрепрайоны на мысах Кокутан и Котомари, живых японцев там не осталось. В это время главные силы бригады развивали наступление вглубь острова, вырываясь на оперативный простор. Как мы и ждали, линия японской обороны на высотах 165 и 171, разрушенная вчерашней бомбежкой, за ночь была частично восстановлена, там заняли позиции не только пулеметы в дотах, но и несколько батарей 37мм противотанковых пушек и еще до батальона пехоты. Нам не было сейчас нужды бросать людей в лобовую атаку, сначала прилетели штурмовики и обработали там все бомбами и напалмом, затем минометы и мортиры добавили огоньку, и лишь затем вперед пошли Т-54 с пехотой. Японцы упорно оборонялись и даже пытались атаковать, при поддержке танков; с соседнего Парамушира вело огонь единственное уцелевшее 150мм дальнобойное орудие, снаряды рвались возле дороги, проходящей мимо высот. Все было бесполезно — японские танки не выдерживали боя с Т-54, противотанковые пушки были расстреляны и раздавлены гусеницами, доты выжигали огнеметами, колонну подходящего подкрепления накрыли орудия "Диксона" и бомбы пикировщиков. Пройдя японский оборонительный рубеж, Вторая Зееловская шла на Катаоку, сметая отдельные подразделения японцев, разрозненно бросаемые в бой. А на пляж, вместе с тылами, высаживался уже третий эшелон, 138й стрелковый полк 101й дивизии, армейцам досталось лишь зачистить отдельные уцелевшие очаги сопротивления, капониры на восточном берегу, и подземные сооружения, внезапно обнаруживаемые иногда даже в нашем тылу. Самураев выкуривали из подземелий, заливая в вентиляцию бензин — конечно, при отказе сдаться. Иначе — зачем без пользы разрушать уже свое?
Наши потери составили около двухсот человек, убитыми и ранеными, четыре подбитых танка (три на счету смертников с минами, один поймал в борт накоротке снаряд зенитки) и пять единиц легкой бронетехники. Мы потеряли два Ил-2, один из них совершил вынужденную посадку в нашем расположении, экипаж второго погиб. У японцев же гарнизон Шумшу был уничтожен полностью, бежать на Парамушир сумели единицы.
Один из истребительных полков 7й дивизии, как и 403й штурмовой полк, уже 6 июня перебазировался на аэродромы Шумшу Теперь на очереди был Парамушир.
Из дневника генерал — лейтенанта Императорской Армии Фусаки Цуцуми, командира 91–й пехотной дивизии.
Скорое начало войны не было для нас секретом. Мы знали, от наших агентов в Петропавловске, что русские на Камчатке увеличили численность своих войск и авиации в разы, за последний год — и это были фронтовые части, закаленные боями в Европе! Резко увеличилось число инцидентов с нашими кораблями и самолетами. Если раньше русские мирились с нашим правом досмотра грузовых судов, следующих через Курильские проливы, то теперь они перестали подчиняться нашим требованиям, угрожая открыть огонь. А наши самолеты просто сбивались, причем не только над советской территорией, но и над нейтральными водами — как правило, русские истребители после перехвата продолжали преследование, не обращая внимание на границу. В то же время, сами Советы в открытую вели воздушную разведку над северными островами и Карафуто. И самым неприятным во всем этом было явное количественное и качественное превосходство русской авиации. Инцидент возле Петропавловска, когда мы потеряли двадцать истребителей, за шесть русских сбитых, тому пример. И мятеж недостойного Инэдзиро, пусть его душу терзают демоны в аду! Результатом того, что он вообразил себя одним из Сорока Семи ронинов, была не только гибель без малейшей пользы еще почти полусотни истребителей (прим. — см. Страна мечты — В. С.), но и разрыв русскими Пакта о ненападении — а ведь могли уже тогда войну объявить, попытка убить командующего их флотом, это вполне тянет на "казус белли"!