Война крылатых людей [Война крылатых людей. Сатанинские игры. Звездный торговец. Люди ветра. Право первородства. Повелитель тысячи солнц.]
Шрифт:
Прежде чем ответить, Холм собрался с силами.
— Ты знаешь, что я уважаю ваш образ жизни. И никогда не забуду, что Итри принимала моих людей, когда Земля оказалась для них потерянной. Но и… мы тоже заслуживаем уважения. Разве не так?
Ферун подался вперед и положил руку на плечо Холма. Огорчения человека ему были понятны.
— Когда Крис впервые стал бегать и летать с итрианами, что ж, я был рад. Холм вздохнул. Он не отрываясь смотрел в окно. Время от времени он машинально касался пальцами сигары. — Он всегда очень любил читать, любил одиночество. Поэтому когда у него появились друзья из Врат Бури и он стал их навещать, когда Крис, Айат и их компания сновали по всяким странным уголкам планеты — меня это нисколько не огорчало, потому что и я делал то же самое, когда был в его возрасте. Только я не нуждался ни в чьей помощи в минуту опасности. Я думал, что Крис будет служить на флоте… — Холм покачал головой. — Я не понимал толком, что с ним происходит, а когда понял, было уже слишком поздно. Когда я узнал, что мой сын стал итрианином, мы поссорились, он убежал и прятался на Островах Щита целый год. Айат помогала ему… Стоит ли продолжать?
Ферун покачал головой.
После того, как Дэннель Холм, разгневанный, примчался в дом Литрана и осыпал всех оскорблениями, именно Первому Марчвардену пришлось вмешаться, чтобы успокоить обе стороны и предотвратить ссору.
— Наверное, мне сегодня не нужно было бы об этом говорить, — продолжал Холм. — Просто… Ровена плакала этой ночью. Потому что Крис ушел и не попрощался с нею. А главное — она беспокоится о том, как сложится его жизнь теперь, когда он присоединился к чосу. Например, сможет ли он вступить в нормальный брак? Обычные девушки больше не привлекают его, ему нравятся девушки-птицы… И, конечно, наши малыши. Томми тоже очень тянется к итрианам. Школьный наставник приходил к нам, чтобы сказать, что он отказывается — учить уроки, подчиняться требованиям, ходить на консультации. А Джинни тоже нашла себе итрианскую подружку…
— Насколько мне известно, — сказал Ферун, — люди, вошедшие в чос, как правило, чувствуют себя там совсем неплохо. Конечно, возникают различные проблемы. Но разве жизнь не ставит их перед нами всегда? Кроме того, чем больше будет подобных людей, тем меньше будет трудностей.
— Послушай, — Холм с трудом подбирал слова. — Я не имею ничего против твоего народа. Да будь я проклят, если это не так! Никогда я не сказал и не скажу, что в том, что сделал Крис, есть что-то позорное. Я бы ничего подобного не сказал, даже если бы он примкнул к какому-нибудь священному ордену целибата. Но все равно мне это не по душе. Для человека это неестественно. И я изучил все, что смог относительно людей-птиц! Конечно, большая их часть говорила о том, что они счастливы. Возможно, что большинство верило в это.
Но я не могу не думать, что никто из них даже не подозревает, что он потерял!
— Пешеходы, — сказал Ферун. И на планхе этого было достаточно, хотя на англике ему пришлось бы произнести целую фразу, вроде: «Мы тоже несем потери за счет тех, кто оставляет чосы, чтобы стать такими, как человек, и жить в человеческих общинах».
— Влияние, — прибавил Ферун, что можно было перевести: «В течение столетий на Авалоне сформировались под вашим влиянием уже целые чосы. Сопротивляясь этому влиянию, некоторые группы стали более консервативными, чем раньше».
Холм возразил:
— Разве основная идея не состояла в том, что обе расы нашей планеты должны были сближаться друг с другом, чтобы стать тем, чем они стали?
— Так было записано в Договоре, а он остается в силе и сейчас, — Ферун выразил эту мысль двумя слогами и тремя словами. — Никто против него не возражает. Но как может совместная жизнь не повлечь за собой изменений?
— Из-за того, что Итри и Инствуд, в особенности, добились успехов, приспосабливаясь к традициям Земли, ты веришь в то, что для развития подобного процесса нужен лишь здравый смысл. Но все это не так просто!
— Я ничего такого не утверждал, — сказал Ферун. — Я только хочу сказать, что мы не должны тратить время на бессмысленные разговоры.
— Прости, я не хотел отнимать у тебя время, тем более, что мы об этом говорили много раз. Но меня очень тревожит то, что дома сейчас неспокойно. — Человек поднялся с кресла, подошел к окну и посмотрел вдаль сквозь струйку дыма от сигары.
— Давай-ка вернемся к делу, — сказал он. — Я бы хотел задать несколько вопросов, касающихся различных аспектов готовности Доминиона на случай войны. А тебе не мешает послушать мой рассказ о том, что здесь творилось, когда тебя не было, и оценить обстановку во всей Лауранской системе. В ней тоже мало радостного.
Машина определила место посадки и устремилась вниз. Первоначально ее высота была такова, что сидящий в ней пилот успел различить дюжины точек, пляшущих на сверкающей поверхности воды. Но когда они оказались ближе, все mo скрылось за горизонтом. Теперь ему был виден лишь неровный конус Сент-Ли.
11 308 километров — таков был диаметр Авалона, и рас плавленное его ядро, пропорционально меньшее, чем у Земли, не могло сохранить много тепла. Это делало силы недостаточными для того, чтобы удерживать поверхность в выгнутом состоянии. В то же время ускорялась ее эрозия. Атмосферное давление на уровне моря равнялось примерно земному, но из-за меньшей гравитации оно падало медленнее, так что быстрое вращение создавало условия для неблагоприятной погоды. Благодаря всему этому поверхность планеты была в основном плоской, самый высокий пик Андромеда поднимался не более чем на 4.550 метров. Соответственно уменьшались массивы материков. Корона, которая захватывала Северный полюс и тянулось к тропическим Свордам, занимала едва ли восемь миллионов квадратных километров, то есть примерно территорию Австралии. В противоположном полушарии акватории Новая Африка и Новая Гаийла напоминали скорее большие острова, чем маленькие континенты. А кроме них существовало еще много мелких островов.
И все же один гигант здесь был!
В 2000 километрах западнее Грея начиналась гряда, чьи пики, прорезающие воздух, были известны под названием Оронезии. Она уходила к югу, перерезала тропическую зону и заканчивалась неподалеку от Антарктического кольца. Таким образом формировалась природная гидрологическая граница. Западная ее часть отделяла Средний океан, восточная — Гесперианское море в северном полушарии и Южный океан за экватором.
Роль ее в экологических процессах была очень высока. Более того, после колонизации она стала социологическим феноменом: любое склонное к эксцентризму существо, человек ли, итрианин ли, мог уйти туда, расположиться на одном из островов и вести здесь свое собственное, независимое существование.
Чосы основных территорий отличались как размерами, так и организацией и традициями. Но хотя они могли быть приблизительными аналогами кланов, племен, графств, религиозных общин, республики или чего-то еще, у всех у них была общая черта: их численность не опускалась ниже тысячи членов.
В Оронезии были простые домашние кланы, носившие определенное имя.
Когда в таких семьях вырастали дети, то они могли найти себе новые, независимые сообщества.
Естественно, подобные крайности являлись исключением.
В основном кланы Высокого Неба были многочисленными и контролировали территории рыбной ловли у 30 градусов северной широты, занимая значительную часть архипелага. И внутренне они были безгранично убеждены в том, что слова «Высокое Небо» имеют к итрианам самое прямое отношение.
Воздушная машина опустилась на берег на специально огороженное место.
Ей навстречу шагнула высокая рыжеволосая женщина. На плечах ее был кильт, на ногах сандалии, в руках оружие.
Табита Фалькайн видела, как опускалась машина, и встретила прибывшего.