Война крылатых людей [Война крылатых людей. Сатанинские игры. Звездный торговец. Люди ветра. Право первородства. Повелитель тысячи солнц.]
Шрифт:
Ее настроение было таким необычным. И дело тут не в итрианском темпераменте, а в том, что обычно Айат была очень жизнерадостна. Но что с ней сегодня? Аринниан и удивился этому ее настроению и встревожился.
— Что заставляет тебя так беспокоиться? — спросил он.
Айат наклонилась к Аринниану, и он едва услышал сказанное ею:
— Водан.
— Что? А! Ты обручена с Воданом?
Его голос задрожал. «Что меня так потрясло? — удивился он сам себе. Прекрасный парень. И из того же самого чоса. Не нужно менять закон, обычай, традиции, никакой тоски по дому…»
Аринниан обвел взглядом край Врат Бури.
Над долинами, окруженными каменными стенами, темными и благоухающими от обилия лесов, возвышались снежные горные пики. Ближе всего к ним был склон горы с водопадом, серебрящимся в свете Луны. Летающий по ночам баглер прорезал тишину криком, похожим на призыв охотничьего рожка. Равнины Лонг-Бич, арктические болота, саванна Гейлана, бесчисленные острова, составляющие большую часть суши Авалона, — как могла ома отказаться от королевства своего чоса?
«Нет, подожди, — подумал он, — ты рассуждаешь, как человек. Итриане гораздо сложнее. Мать Айат родом из бассейна Садитариус, и часто навещает эти места… Но почему я не могу думать, как человек? Я и есть человек! Я нашел мудрость, правоту, счастье в некоторых итрианских путях, но не к чему притворяться, будто я смогу быть итрианином, жениться на крылатой девушке, свить с ней орлиное гнездо».
Она прервала молчание:
— Да нет, не так, не совсем так! Мой друг, неужели ты думаешь, что я не сообщила бы тебе о своей помолвке и не пригласила бы тебя на свадебный пир? Но он, он тот, к кому моя любовь растет все больше и больше. Ты знаешь, что я решила остаться одинокой до конца обучения?
Да, он знал, что ее привлекает трудная, но благородная профессия музыканта.
— Но в последнее время… — продолжала Айат, — во время последней поры любви, я много думала о нем. Я переживала эту пору жарче, чем когда-либо раньше, и все время представляла себе Вода на.
Аринниан почувствовал, что лицо его залилось краской. Он посмотрел на холодно сверкающий вдалеке ледник.
Она не должна говорить ему подобные вещи! Это нечестно! Незамужняя итрианка или та, которая потеряла мужа, должна была оставаться вдали от мужских особей своего рода, когда у них наступала пора любви. И Айат тоже обязана была тратить лишнюю энергию на работу, учебу, размышления…
Айат поняла его замешательство.
Она засмеялась, и он ощутил нежное пожатие тонких пальцев с острыми коготками.
— Ты смущен? Но в чем дело?
— Тебе не стоит говорить об этом… с твоим отцом или братом… Кроме того, лучше избегать таких чувств! Мечты в одиночестве, да! Но уподобляться проститутке, обливающейся потом на кровати в дешевом отеле. Это не для тебя, Айат!
— Конечно, об этом было бы нечестно говорить во Вратах Бури. Я часто думаю, не следует ли мне выйти замуж так, чтобы попасть в менее строгий чос. Водан, впрочем… Аринниан, дорогой, думаю, тебе я могу сказать все. Ведь правда?
— Да! В конце концов, я не настоящий итрианин…
— Недавно мы говорили с ним, — сказала она. — О свадьбе. И подумали, что дети сейчас, в это неспокойное время, были бы ужасной помехой. Мы хорошо летаем вместе. И наши родители давно подталкивали нас друг к другу: союз между нашими домами был бы очень удачным! Мы говорили о том, что, может быть, нам стоило бы первые несколько лет остаться без детей.
— Это не слишком хорошее решение, не так ли? — сказал он, когда она замолчала, хотя голос ее все еще звучал у него в ушах. — Но если расставаться друг с другом всякий раз, как только начинается любовный период, то к чему это приведет? Этим вы зачеркнете себя друг для друга. Не проще ли пользоваться противозачаточными средствами.
— Нет!
Он знал, почему ее раса с презрением отвергает такую возможность. Родительский инстинкт очень силен и у самца, и у самки — дети были именно тем, что привязывало их друг к другу. Если вокруг тебя смыкаются маленькие крылья и маленькая головка тычется в твой клюв, ты забываешь о неизбежных трудностях и разочарованиях брака и чувствуешь себя так, как будто брак твой молод и счастлив.
— Мы могли бы отложить все до тех пор, пока я не закончу учебу, а он не наладит свое дело, — сказала Айат.
Аринниан вспомнил: Водан среди молодежи Врат Бури, Термиалов и Тарнов основал лесную инженерную фирму. «Но если начнется война… он в морском запасе…»
Свободной рукой она машинально обняла его плечи. Опершись на локоть, он просунул руку под ее крылья и обнял ее напряженное тело, стал нашептывать ей, своей сестре детских лет, слова утешения, какие только мог придумать.
Утром их настроение улучшилось. Мрачность была не в натуре игриан. Сегодня весь клан Литрана, кроме тех, у кого были неотложные дела, должен был лететь в горы, где встречался местный Круат.
По пути к ним должны были присоединяться другие семьи Врат Бури. А в горах их ждали остальные чосы. Каким бы серьезным ни был повод для этой встречи, восторги, частные дела, личные удовольствия — и в этот раз все тоже должно было быть так, как всегда бывало на их общих сборищах.
И заря была ясной, и ветер был попутным.
Призывное пение трубы! Литран сорвался с вершины башни Игриане расправили крылья, так что связки под ними напряглись, а тонкая кожа покраснела от притока Крови. Крылья резко пошли вниз, потом снова взметнулись вверх. Люди-птицы оторвались от земли, с шумом взлетели в воздух, и, подхваченные потоком ветра, образовали единый строй. Потом они плавно понеслись на восток.
Аринниан летел следом за Айат. Улыбнувшись ему, она запела. У нее было изумительное сопрано, заставляющее веселее петь волынки и гитары.
То, что она пела сейчас, было традиционным гимном, но он предназначался для Аринниана, потому что она исполняла его на англике, хотя он всегда чувствовал, что это отнимает у песни часть очарования.
Свет еще не взошедшего солнца Дарят улыбкой царящего. Крылья его собою умоют, Ночь отгоняя спящую. Голубизна, этот колокол неба, Мир заливает волною. Леса и луга новый день встречают Торжественной тишиною. Скользя сквозь буйство летящего ветра, Кружа, как листочек, плавно. Срежь наискось пласт воздушных потоков — Утром охотиться славно! Замри на мгновение — метнусь я к цели Единым стремительным махом. То, что тебя наполняет весельем, Наполнит врага страхом! Послеполуденный жар и истома. Тень отдохнуть манит. Призрачный мир сновидений и грез Внезапно реальным станет! Вдруг — этот звук, возвышающий голос, Чертит в небе зигзаги! И вот уже листья наполнились смехом, Потом живительной влаги. Будто в каком-то священном танце Плотные струи гнутся. Тучи, друг друга громом встречая, Над нами зловеще смеются. Но все теснит и теснит их ветер, Ветер вечный, нетленный, И вот глазам открывается небо: Высоко оно и священно!