Война крылатых людей [Война крылатых людей. Сатанинские игры. Звездный торговец. Люди ветра. Право первородства. Повелитель тысячи солнц.]

Андерсон Пол Уильям

— Здесь земляне!

Я вновь заглянул в дымовое отверстие. В помещении была суматоха. Кочихир пронзительно крикнул и извлек бластер. Я выстрелил, но промахнулся. Слишком много тел было между нами, сеньоры, другого извинения нет. Я взял пистолет в зубы, ухватился за край дыры и спрыгнул вниз. Я коснулся пола и вскочил на ноги. Черкез попытался схватить меня за горло. Ударом ноги я отправил его в угол и принялся водить пистолетом. Кочихира не было видно в толпе туземцев. Я прокладывал путь к пленникам. Со свистом опустился топор Шивару. Благодаря милости Божьей я уклонился от удара, повернулся и усыпил его, потом проскользнул между двумя туземцами. Третий прыгнул мне на спину. Я ударил его по голове, и он упал, отбросив в сторону какого-то лугала. Я увидел Кочихира. Он приближался к пленникам. Они пытались убежать от него, слишком ошеломленные, чтобы защищаться. На лице Кочихира была написана ненависть.

Он неумело прицелился в них, увидел меня краем глаза и повернулся ко мне. Рявкнул бластер, в полутьме сверкнул выстрел. Но я упал на одно колено и спустил курок. Луч бластера опалил мою парку. Кочихир упал. Я наклонился, подобрал бластер и встал рядом с нашими людьми. Вокзахан бросил в меня свой топор, но я сжег его в воздухе. Потом вновь поднял парализующий пистолет. Через одну-две минуты все было кончено. Граната обрушила переднюю стену здания. Каиниты падали в огне множества парализующих пистолетов. Мы не стали ждать, пока они придут в себя, и вернулись в лагерь.

Вновь наступила тишина. Мануэль спросил, может ли он закурить, вежливо отклонив предложенную ван Рийном сигару, и взял коричневую сигарету из своего портсигара. Это был любопытный и необычный ящичек, отделанный серебром на планете, которую я не смог определить.

— Уф, — выдохнул ван Рийн. — Но ведь это не вся история. Вы писали, что он еще раз посетил лагерь.

Пер кивнул:

— Да, сэр. Мы уже почти закончили приготовления к отлету, когда появился Шивару в сопровождении других милдиванов и их лугалов. Они медленно шли по лагерю, не глядя по сторонам, гребни на головах напряжены, хвосты вытянуты. Я думаю, они были бы удовлетворены, если бы мы в них выстрелили. Я приказал держать их под прицелом и вышел из-под навеса, чтобы приветствовать их со всеми традиционными условностями. Шивару очень серьезно ответил. Он говорил, с трудом подбирая слова. Он не извинялся. В языке Улаш нет таких слов. Он поманил Черкеза.

— Вы хорошо обращались с нашими пленными, — сказал он.

— Ха! Что еще мы должны были с ними делать, съесть, что ли, их? — ответил я.

Черкез передал мне кожаный мешок.

— Я принес подарок, — Шивару достал из мешка голову Тулитура. — Мы вернем вам все товары, которые сумеем собрать, — пообещал он, — а если дадите нам время, мы за все заплатим двойную цену.

Боюсь, что после такого количества крови я не счел этот дар таким отвратительным. Я только сказал, что мы не любим таких подарков.

— Но мы обязаны восстановить свою честь в ваших глазах, — возразил он.

Я пригласил их поесть, но они отказались. Шивару поторопился объяснить, что они не считают себя вправе пользоваться нашим гостеприимством, пока еще не выплачен их долг. Я сказал им, что мы улетаем. Хотя это было видно по состоянию нашего лагеря, они испугались. Поэтому я сказал мм, что, возможно, я или другие люди еще вернутся, но прежде нам нужно отвезти домой наших раненых. Это тоже было ошибкой. Упоминание о том, что они сделали нам, так расстроило их, что они только что-то непонятное бормотали в ответ, когда я спросил, почему они сделали это. Я решил больше не поднимать этого вопроса — ситуация и так была достаточно щекотливой, и они ушли с явным облегчением. Мы еще некоторое время не улетали, пытаясь выяснить причину случившегося, главным образом потому, что все равно придется посылать людей на Каин. Всю дорогу домой мы спорили. Где мы ошиблись? И почему позже все начало налаживаться? Мы до сих пор не знаем этого.

Глаза ван Рийна сверкнули.

— И каковы же ваши гипотезы? — спросил он.

— О, — Пер развел руками. — Ющенков высказал такую мысль. Туземцы решили, что мы готовим сражение. Когда же мы доказали, что действуем не жестоко — не мучили пленников, использовали парализующие пистолеты, а не другое оружие, — они решили, что ошиблись.

На лице Мануэля не дрогнула ни одна мышца, но нос ван Рийна, подобно носу боевого корабля, повернулся в его сторону.

— У вас другое мнение, а? Давайте, выкладывайте.

— Мой долг не позволяет мне противоречить моему капитану.

— Почему же вы тогда не выполнили приказ на Каине? Значит, у вас было свое мнение, черт возьми! Говорите.

— Если сеньор настаивает. Но я не ученый. У меня нет книжных знаний. Я просто подумал, что понимаю… понимаю милдиван. Они немногим отличаются от тех, с кем я воевал, будучи наемником.

— Как это?

— Всю свою жизнь они проводят рядом со смертью. Храбрость и умение сражаться — вот что больше всего нужно им для того, чтобы выжить, и вот что они ценят больше всего. Они думали, видя, как мы используем свое оружие, машины, действующие на расстоянии, как мы слепнем ночью, как большинство из нас беспомощны в лесу, они думали, что у нас отсутствует

храбрость. И поэтому презирали нас. Они не считались с нами, думая, что мы лишены души и никогда не поймем их. Мы — лишь законная добыча, сначала для хитрости, потом для оружия, — Мануэль расправил плечи. Голос его гремел так, что я подпрыгнул на стуле. — Когда же они увидели, как ужасен человек, когда поняли, как они слабее нас, мы в их глазах из преследуемых превратились в королей.

Ван Рийн шумно затянулся.

— Были ли еще какие-нибудь мнения? — спросил он.

— Нет, сэр, — ответил Пер. — Это две основные точки зрения.

Ван Рийн загоготал.

— Ну что ж, располагайтесь свободнее, фримены. Не вертитесь, как ангелы на конце иглы. Отдыхайте и пейте. Вы оба не правы.

— Прошу прощения, — прервал его Гарри, — но осмелюсь сказать, что вы там не были.

— Нет, во плоти там не был, — торговец шлепнул себя по пузу. — Здесь слишком много плоти. Но сегодня вечером я побывал на Каине, вернее, побывал этот старый мозг; он, конечно, проржавел и пропитался алкоголем, но хранит в себе столько информации о Вселенной, сколько, может, не стоит вся Вселенная. Теперь я вижу параллели. Ксанаду, Дунбар, Тамета, Разрушенные земли… о, точной аналогии не существует… однако я представляю себе всю картину и понимаю смысл случившегося. Да аналогии и не требуется. Вы мне дали столько ключей, что я смог решить проблему при помощи одной только логики.

Ван Рийн помолчал. Он столь явно ждал, что мы начнем его уговаривать, что мы с Гарри принялись за свои напитки, a затем снова наполнили стаканы. Ван Рийн побагровел, тяжело задышал, а потом решил проявить свой характер еще раз и засмеялся.

— Ладно, вы выиграли, — признал он. — Расскажу вам коротко и быстро, потому что скоро обед, если только кухня не провалится ко всем чертям. Ключом проблемы являются лугалы. Вы называете их рабами, и в этом ваша ошибка. Они не рабы, они — домашние животные…

Пер выпрямился.

— Не может быть! — воскликнул он. — Сэр, я хочу сказать, что у них есть язык и…

— Да, да. Я даже готов предположить, что у них в головах алгебра, и все же они прирученные животные. Что такое раб? Человек, который вынужден волей или неволей выполнять то, что ему прикажет другой человек. Верно? Гарри скачал, что он не стал бы доверять рабу с оружием, и я с ним согласен, ибо человеческая история полна восстаниями рабов, бегством рабов, убийством рабами жестоких хозяев и тому подобными глупостями. Но ведь и вы, Гарри, доверяете своим дорогостоящим псам с их зубами? Когда ваш ребенок мал и мочится в пеленки, вы оставляете его одного в комнате с собакой к качестве охранника. Здесь большая разница. Раб может повиноваться, а может и не повиноваться… Но домашнее животное не может не повиноваться. Его гены запрещают ему поступать иначе. Но вы сами упоминали, что милдиваны так долго и сознательно выращивали их с изменением наследственности, что изменилась природа лугалов. Так и должно быть. Иначе лугалы были бы не животными, а рабами, и им бы так не доверяли. Вы предположили также, что милдиваны могли иногда притворяться, но не развили свою мысль до конца. Ибо все, что вы рассказали о милдиванах, доказывает, что они по своей натуре являются дикими животными. Дикими — значит, подобными тиграм или буйволам, у них нет генов повиновения, кроме генов повиновения своим родителям, когда они молоды. Они в течение долгого времени содержали лугалов для выполнения грязной работы — задолго до того, как они стали разумными: готов спорить, что они содержали их, как муравьи глей. Вспомните, вы не видели ни одного лугала, не зависящего от своего хозяина. Ни одного гена общественности и стадности у милдиванов, ни одного гена свободной воли у лугалов. Так и должно получиться. Это разрушает твою теорию опасности вторжения, Пер. Не имея понятия об армии или племени, они не могли представить себе вторжение. И дикое животное не становится смирным, когда его побьют, Мануэль Гомес. Это по поводу вашей теории. Человек с комплексом превосходства может лизать вам сапоги, если вы докажете ему, что лучше его, но у хищника нет даже представления о гордости. Ну так что же произошло? Люди высадились на планете. У милдиван не было никакого опыта общения с чужими расами. Они, естественно, решили, что вы рассуждаете так же, как и они.

Когда они ближе познакомились с людьми, что же они увидели? Люди получают приказы. Как это может быть? Ни один милдиванин не потерпит приказа, даже если над ним стоять с топором. Ха! Значит, эти чужеземцы — лугалы особого рода. Очень скоро, готов поклясться, Шивару решил, что на корабле все лугалы, за исключением юного Стенвика, ибо, в конечном счете, все приказы исходили от него. Некоторые другие, например, Мануэль, — старшие лугалы, но и только. Покорные животные. И тогда Пер упомянул о Боге…