Война крылатых людей [Война крылатых людей. Сатанинские игры. Звездный торговец. Люди ветра. Право первородства. Повелитель тысячи солнц.]
Шрифт:
Кайал оставил видеоэкран включенным и время от времени поглядывал на него, отвлекаясь от приборов.
Верховный Виван Траувей сказал:
— Это наглость, что вы вторгаетесь в наш дом! — Англик его был гладким и он, для полной ясности произношения, прибегнул к помощи вокализатора.
Кайал встретился со взглядом немигающих желтых глаз и ответил:
— Вы согласились на переговоры. Я верю в вашу честность. — Я также полагаюсь на свою Супернову и ее эскорт. «Нужно напомнить ему об этом», — подумал командующий, но вслух сказал: — Эта война — глубокая печаль для меня. Мне бы очень не хотелось уничтожать даже малую часть вашего мира или лишать жизни ваших столь одаренных людей.
— Может быть, это не так легко сделать, как вам кажется, адмирал, — медленно ответил Траувей. — У нас есть защита!
— Мне это известно. Виван, могу ли я говорить прямо?
— Да. Решение, как вы понимаете, должно быть однозначным.
«Полмиллиона итриан втянуты в эту войну, — подумал Кайал. — Мне кажется, будто я ощущаю их присутствие. И что это за правительство? Его нельзя назвать демократическим, как вообще нельзя прикрепить к нему ни один из земных ярлыков, равно как и само слово „правительство“. Можем ли мы, люди, научиться здесь чему-нибудь? Все наши попытки как будто разбиваются о невозможное, и единственное, к чему мы здесь пришли, грубая простота кайзера». — Так думал он в то время, как официальная беседа шла своим чередом.
— Я благодарю, Виван, — сказал Кайал, — и призываю вас и ваших людей поверить в то, что мы не станем нападать, если только нас не принудят к этому. Пока что причин для этого у нас нет. Цель наша достигнута. Теперь мы можем с успехом провозгласить свои права на границах. Любое возможное сопротивление было бы случайным и, я бы сказал, безрассудным и, да позвольте мне употребить это слово, патетическим! Кветлан можно блокировать сравнительно малыми силами. Да, естественно, отдельные ваши корабли не могут время от времени не проскакивать мимо наших постов. Но все же вы будете полностью отрезаны от всех владений, союзников, связей. Подумайте о том, сколько времени Доминион продержится при таких условиях, как политическое единство! А также о том, как эти бесконечные расходы и раздражение, которое они вызывают, повлияют на отношение к вам Империи. Рано или поздно будет принято решение об отсечении источника раздражения. Я не говорю о том, справедливо это или нет, я только констатирую факт. Сам я просто был вынужден повиноваться приказу открыть огонь. Если даже я буду не согласен с какими-либо решениями и подам из-за этого в отставку, то у его Величества достаточно адмиралов.
Наконец Траувей сказал:
— Вы призываете нас сдаться?
— Я призываю вас к прекращению военных действий, — ответил Кайал.
— На каких условиях?
— Взаимное прекращение огня, конечно… Захваченные корабли и прочее будут задержаны Землей, но пленные обеих сторон будут возвращены. Мы оставим оккупационные войска в Системе, в которую мы уже вошли, займем и остальные миры, которые тоже станут частью Империи. Местные власти и население должны будут подчиняться оставленным на местах военным властям. Мы же гарантируем уважение к законам и обычаям, к правам на свободу слова и петиций, поощрение экономических и торговых связей, сохранение независимости любого индивидуума, желающего продавать свою собственность на открытых торгах и менять место жительства. Определенные части войск останутся возле Кветлана и время от времени будут совершать по Системе патрульные рейды, но приземляться они не будут, если только их об этом не попросят. Мы не будем вмешиваться и в коммерческие дела, если только не придется проверять, не посылаются ли под видом торговых дел воинские отряды или снаряжение.
Перья пришли в движение. Кайал пожалел о том, что не умеет читать по ним чувства собеседника. Голос итрианина по-прежнему оставался монотонным:
— Вы все же требуете капитуляции.
Человек покачал головой.
— Нет, сэр, не требуем. Собственно говоря, предъявляя подобное требование, я бы просто нарушил свои полномочия. Конечные соглашения — дело дипломатов.
— Что мы выиграем, если заранее согласимся на поражение?
— Многое. — Кайал выпрямился. — Относясь с уважением к вашему чину, я все же не сомневаюсь, что вы проконсультировались с вашими специалистами по человеческой социодинамике. Грубо говоря, вам предстоит преодолеть два негативных момента: первое — это патриотическое желание возобновить военные действия. Вы помните о том, что большая часть вашей промышленности все еще сосредоточена в ваших руках, что у вас осталось значительное количество кораблей и что ваш дом хорошо защищен и прорыв этой защиты обойдется нам в значительную сумму.
Но, Виван и все люди Итри, я со всей ответственностью заявляю, что Империя не собирается уничтожать вас. Зачем нам брать на себя такой грех? Что может быть хуже, чем потеря высокоразвитой цивилизации. Мы хотим дружить с вами, это нужно нам. Эта война была развязана еще и для того, чтобы преодолеть причины раскола. Давайте же теперь попытаемся договориться. Я не знаю, каким именно будет мирный договор между нами, но прошу вас прислушаться к многочисленным предложениям, сделанным Империей, — на ее слово можно положиться. Доминиону, правда, придется отказаться от некоторых территорий. Но можно договориться о компенсации. И, конечно, везде, где ваши границы сольются с нашими, перед вами откроется вся Вселенная.
Кайал очень хотел, чтобы его правильно поняли. Эту речь составляли специалисты, и он потратил часы на ее заучивание. Но если эксперты ошиблись, или он неправильно выразился…
«О, Боже, помоги остановить это убийство… — думал он, — и прости меня, если в глубине моего мозга прячется мысль о том, какими техническими приемами можно скорей покорить эту планету.»
Траувей некоторое время молчал, потом сказал:
— Это следует обдумать. Прошу вас быть поблизости на случай консультации.
Где-то в глубине корабля землян ксенолог, для которого изучение Итри было делом всей его жизни, услышав эти слова, вскочил с кресла, смеясь и плача:
— Война окончена! Война окончена!
Над Флервилем плыл колокольный звон.
Звонили колокола большого собора. Взвивались к небу разноцветные петарды и таяли, не долетев звезд. Толпы народа заполняли улицы. Люди были опьянены не столько вином, сколько радостью. Они дудели в рожки, они кричали, и каждую женщину поцеловало не менее сотни незнакомых мужчин. Днем был устроен парад, и имперские войска прошли под триумфальные звуки трубы, а в небе пролетели эскадрильи воздушных машин и малых космических кораблей. Но в столице Эсперанса в секторе Пакис веселье по-настоящему разгорелось ночью.
Высоко на холме, в оранжерее губернаторского дворца стоял и смотрел на город Экрэм Саракоглу. Шум праздника доходил до него лишь как звук отдаленного прибоя. Но разноцветные огни ярко сверкали даже на таком расстоянии. Колонисты сохранили миролюбие своих предков: теперь они могли перестать испытывать ненависть к своим братьям, носящим форму Империи. «Хотя, — подумал Саракоглу, — я подозреваю, что они испытывают чисто животное облегчение. Страх витал над этой планетой с тех пор, как на границе произошел первый инцидент, и особенно усилился он с началом войны. Рейд итриан, прорвавшихся сквозь наши кордоны… мгновенно раскалившееся небо…»
— Да, — сказала Луиза, — я просто поверить не могу!
Саракоглу посмотрел на стоящую возле него невысокую девушку.
Луиза Кармен Кайал-и-Гомес была одета очень просто, и ничем не украсила свое незатейливое платье из серого вельвета, хотя и приняла его приглашение к обеду. Кроме крошечного золотого крестика на груди, ее единственным украшением было несколько искусственных бриллиантов. Они сверкали в черных блестящих волосах, как звезды, что нарушало призрачную неподвижность ночи, или как капли слез, что блестели на ее ресницах.