Война меча и сковородки
Шрифт:
– Что ты с ним сделала?
– спросил Годрик.
– Не знаю...
– растерянно ответила Эмер, разглядывая гвардейца. Но на смену растерянности пришла деловитость, и она принялась обыскивать его в поисках ключей.
– Будем считать, что он умер от лицезрения твоей красоты, - сострил Годрик, хотя сейчас было не до шуток.
– От такого не умирают, ты же жив до сих пор, - отмахнулась Эмер.
Ключи отыскались, и она поспешила освободить мужа, а когда цепи упали на пол, бросилась Годрику на шею, душа в объятиях.
Он только охнул, когда она задела свежие раны.
– Прости, пожалуйста! Я нечаянно!
– затараторила Эмер.
Годрик промычал в ответ что-то невразумительное и принялся разминать затекшие руки.
– Как тебе понравилось спасение?
– не утерпела она с расспросами.
– Мне повара помогали. Кто бы мог подумать, что из них получатся отменные воины!
– В твоем отряде прибавилось? Там сейчас не только женщины, но и кашевары?
– И это вместо благодарности!
– Я должен был знать, что моя жена не станет сидеть, сложа руки, - проворчал Годрик и вдруг притянул ее к себе, и поцеловал углом рта в висок, чтобы не запачкать кровью.
– Надо бы отшлепать тебя до красных яблочек, но - клянусь ярким пламенем - я очень рад твоему появлению. Что Тилвин? Жив?
– Тилвин спит, - невинно ответила Эмер.
– Между прочим, ты снова грозишься. А ведь я в очередной раз спасла тебя. Мне полагается награда...
– Надо найти леди Фледу и Острюд, - перебил ее Годрик.
– О наградах порассуждаешь потом. Тебе известно, где они?
– Известно. В комнате над собором,
– Вот туда и направимся, - сказал Годрик, разоблачая одного из тюремщиков - того, что был повыше ростом.
Когда он переоделся, Эмер покачала головой:
– С разбитой физиономией ты никак не тянешь на королевского стража.
– Буду отворачиваться, - пообещал Годрик.
Они оттащили гвардейцев в одну из клеток и сложили рядком. Потом замкнули двери
– Со стражей надо расправиться быстро, чтобы не успели поднять тревогу, - рассказывала Эмер, пока они поднимались по лестнице.
– Тилвин сказал, что у них особый приказ, если с ним что-то случится.
– Мне он говорил то же самое. Но сейчас поздно волноваться об этом. Хотя ты поступила крайне неразумно.
– Неразумно?! А ты поступил очень умно - взял и сдался! Мог хотя бы отправить весточку королеве!
Годрик покосился на нее, но ничего не ответил.
Наверху их встретил подмастерье и, узнав бывшего хозяина, поспешно поклонился.
– Что делаешь, дурак?
– остановл его Годрик.
– Сейчас увидят и раскусят в два счета.
– Иди к повозкам, - велела Эмер, - скажи, что мы придем через четверть часа, пусть будут готовы.
Подмастерье кивнул и убежал, а Эмер объяснила Годрику план побега.
– Ты пагубно действуешь на всех, - только и вздохнул он, - кто следующим встанет под твои знамена? Садовники?
– А ты занудствуешь, как святоша на проповеди, - фыркнула Эмер.
– Если бы не я, так и висел бы в подвале в виде настенного украшения. Зачем ты вообще явился к Тилвину? Это не благородство, а глупость. Глупость!
Они были уже возле собора, и Эмер ускорила шаг, но Годрик вдруг потянул ее за руку, останавливая.
– Может и глупость, - сказал он серьезно.
– Такая же, какую выкинула ты, бросаясь за мной против разбойников. Не ты ли говорила, что муж и жена - неразлучны? Как же я мог оставить тебя? Теперь мы везде вместе.
У Эмер перехватило дыхание от таких слов, но она еще раз фыркнула и пошла вперед, проверяя, хорошо ли выскальзывает меч из ножен:
– Что касается поболтать красиво - тут тебе нет равных, Годрик Фламбар, - сказала она.
– Как был болтуном, так и остался. Шевели ногами, если хочешь спасти милую сестрицу.
Он взял ее за плечо, опять останавливая, и заглянул в глаза. И улыбнулся.
– Ну ладно, ладно, считай, я растаяла от твоих улыбочек, - Эмер отвела глаза, чувствуя, что краснеет.
– Все, пошли! Поулыбаемся друг другу потом, когда спасемся.
Ее огорчило, что он опять не сказал ни слова о любви, хотя это было бы очень к месту и сообразно событиям.
Вопреки их опасениям возле комнаты, где томились пленницы, не было охраны. Эмер отпрянула, прячась за угол, и Годрик вопросительно поднял брови.
– Вдруг ловушка?
– прошептала она.
– Оставайся здесь, я пойду...
Достав ключ, она направилась к двери, ожидая нападения каждую минуту, но было тихо. Зато лунный луч, заглянувший сквозь оконную решетку, вдруг высветил мужские сапоги, торчавшие из темного угла. Эмер приблизилась и обнаружила двух гвардейцев во всеоружии, которые лежали на каменном полу без признаков жизни. Она махнула Годрику, чтобы подошел.
– Или мертвые, или хорошо оглоушены, - сказала она, указывая на поверженных солдат.
– Неужели мастер Брюн постарался? Я готова просить для него рыцарского звания.
– Можно присвоить ему звание сэра Кухонного котла, - подсказал Годрик.
– Шутка, достойная виллана, - прошипела Эмер, но он уже забрал у нее ключ и открыл двери.
Женщины не спали, они молились возле лампадки, и испуганно вскрикнули, когда в их тюрьму ввалились двое гвардейцев. Пленницы были свободны от цепей. Свернутые кольцами звенья тускло блестели в свете светильника, как затаившиеся змеи.
– Это я, матушка, не пугайтесь!
– Эмер уже привычным жестом подняла шлем.
Леди Фледа всплеснула руками и заплакала, а Острюд проявила больше хладнокровия. Она схватила мать поперек туловища и заставила подняться.
– Надо уходить, мама, - увещевала она пожилую женщину.
– Видишь, Эмер пришла за нами.
– Я верила, что она спасет нас, верила, - рыдала леди Фледа.
– Не только Эмер, - подал голос Годрик.
– Я тоже здесь.
Леди Фледе пришлось сесть прямо на пол, потому что ноги ее не удержали, а Острюд, взвизгнув, бросилась брату на шею. И, конечно, опять потревожила раны.