Война меча и сковородки
Шрифт:
– Обниматься будешь после, - ревниво сказала Эмер, подхватывая свекровь под мышки.
– Как мило со стороны Тилвина, что он снял с вас кандалы. С чего бы такое проявление доброты?
– Не знаю, - ответила леди Фледа, перемежая слова всхлипами.
– Снял цепи и велел принести одежду, - она прикоснулась к вороту своего прежнего платья - бархатного, с богатой вышивкой.
– Мы с Острюд решили, что пришел наш смертный час.
– Завтра он ожидает королеву, - сказала Эмер.
– Наверное, побоялся, что правда откроется, вот и поспешил привести вас в надлежащий вид.
– Хм...
– с сомнением произнес Годрик.
– Что за сомнения?
– рассердилась на него Эмер.
– Спасемся - можешь хмыкать, сколько угодно. И выдвигать догадки, отчего Тилвина хватил припадок доброты. А сейчас - немедленно уходим. Помоги мне, Острюд...
Острюд вняла совету и подхватила мать с другой стороны, помогая вывести из комнаты, столько времени служившей тюрьмой. Годрик шел позади, держа меч наголо. Они двинулись в сторону внутреннего двора, останавливаясь при любом шорохе, но на их счастье гвардейцы патрулировали замок не особенно прилежно, и обошлось без нежелательных встреч.
Проходя мимо спальных покоев, Годрик прислушался.
– Что это?
– спросил он удивленно.
Под сводами замка раздавались жалобные стоны и всхлипы.
– Это Тилвин меня насилует, - ответила Эмер.
– Шевелись быстрее, если не хочешь, чтобы нас поймали.
Годрик ускорил шаг, но пребывал в недоумении, и Эмер просветила его:
– Это мастер Брюн забавляется. Я сразу знала, что у него получится отлично, у этого пройдохи. Он визжит, как недорезанный поросенок.
– Ты стала настоящей вилланкой, - сказала Острюд со смешком.
– Придержи язык, благородная курица, - ответила Эмер, но без злости, удивляясь, насколько общая беда умеет сплотить самых разных людей. Как ненавистна была ей Острюдка, но теперь они стали не врагами, а товарищами по несчастью, и даже препирательства приобрели вид добродушных насмешек.
Повозки ждали их, как и обещал мастер Брюн, и главный повар крутился поблизости, заламывая руки. Увидев двух гвардейцев, сопровождавших леди Фледу и Острюд, он едва не бросился наутек, но потом признал прежних хозяев.
– Миледи! Милорд!
– он даже пустил слезу счастья по случаю удачного спасения.
– Извольте спрятаться между мешками, и мы немедленно отправляемся.
Повозок было три, каждой правил возница, и в первой, среди мешков с очистками и объедками, полагавшимся для богадельни и приюта, спрятали леди Фледу и Острюд, наказав сидеть тихо. В последнюю залезли Годрик и Эмер. При их росте прятаться за низкими бортами было несподручно, но Эмер исхитрилась свернуться вокруг бочки с помоями, а Годрик расположился вдоль заднего борта. Их прикрыли соломой и ветошью, и повезли.
Эмер до боли в ладони сжимала рукоять меча, каждую секунду ожидая, что поднимется переполох. Она старалась не думать, что будет с бедным мастером Брюном, когда их побег откроется.
Вскоре послышался плеск воды во рву, и стража у ворот спросила, кто едет.
– А разрешение от милорда?
– лениво поинтересовался стражник, который подошел осмотреть повозки. От мешков и бочек воняло, и он лишь приподнял рогожу, не слишком утруждая себя проверкой.
– Вот разрешение, подписанное лично его милостью, - угодливо сообщил возница. По голосу можно было определить, что он отчаянно трусил.
– Дожили!
– сказал стражник, даже не взглянув на протянутый пергамент.
– Хозяин Дарема дает личное разрешение на вывоз дерьма!
Гвардейцы захохотали и разрешили проезжать. Эмер с облегчением перевела дух и ткнула Годрика кулаком, радуясь спасению. И словно сглазила. Не успела третья повозка миновать мост, как на стенах замка вспыхнули факелы, и кто-то крикнул:
– Задержать! Там мятежники!
Годрик не стал мешкать и отбросил солому и ветошь, вскакивая и одним прыжком перемахивая через борт. Эмер промедлила, но последовала за ним. От замка уже бежали гвардейцы с копьями и длинными кинжалами, один трубил в рог, объявляя тревогу.
– Гони!
– Годрик махнул переднему вознице, тот не заставил просить дважды и взмахнул кнутом, исчезая в темноте. Слышно только было, как стучат по доскам конские копыта.
Один из подмастерьев, сидевший на облучке второй повозки, спрыгнул на землю и удрал в темноту, как заяц. Третий несколько секунд метался, разрываясь между долгом и страхом, но уступил второму и тоже юркнул в придорожные кусты.
Годрик схватил лошадь, впряженную в третью повозку, под уздцы, заставляя развернуться и встать поперек дороги, чтобы заградить путь преследователям.
– Поедешь в другую сторону, чтобы запутать следы, - приказал он, хватая Эмер за гвардейский кушак и одной рукой перебрасывая за борт второй повозки.
– Они будут ждать тебя возле черного подорожного столба, как ехать в сторону столицы. Поняла?
– А ты?!
– воскликнула Эмер, холодея от предчувствий.
– А я задержу их, - сказал Годрик спокойно, обнажая меч.
– Тогда и я никуда не поеду!
– зло крикнула Эмер, понимая, что счастливое спасенье пошло прахом из-за кое-какого пустоголового болвана.
– Прекрасно! Просто чудесно! Поляжем тут оба, как два глупых благородных героя!
– Ничего не случится, - он притянул ее к себе и поцеловал в губы, и она замолчала, как по волшебству.
– Утром встретимся. Запомнила? Возле черного подорожного столба.
– Мы же решили - только вместе, - простонала Эмер.
– Мы всегда будем вместе, - сказал Годрик, погладив ее по голове.
– Только ненадолго расстанемся, - он ударил лошадь по крупу мечом плашмя.
– Не медли! Вперед, вперед!
Но Эмер не торопилась хватать вожжи, прекрасно осознавая, что он лжет во спасение. Она с отчаяньем смотрела на Годрика, а потом перевела взгляд на гвардейцев, бегущих по мосту.