Война Спартака
Шрифт:
При встрече Спартак, как ни в чём не бывало, первым протянул руку. Крикс долго молчал, потупившись, не в силах справится с собой. Потом со вздохом сказал:
– Прими власть и над моим отрядом.
Решение это пришло к нему внезапно, наполнив Крикса высокомерной горечью. Но, вместо того чтобы обрадоваться, Спартак в недоумении заявил:
– Должно оставить всё, как прежде. Мы с тобой равноправные вожди.
– Довольно!
– рассердился Крикс.
– Я устал быть побеждённым в соревновании с тобой.
Опечаленный, Спартак осведомился:
– Крикс, откуда и почему
– Такова природа человека. По мне, лучше быть последним, чем вторым.
– Скоро ты будешь первым, - напомнил Спартак.
– Ты знаешь, я намерен уйти из Италии, а ты, кажется, намерен здесь задержаться.
Да, Крикс останется в Италии и сокрушит Рим. Война почётнее бегства в дикие горы. Спартак удовольствуется тем, что выведет на волю несколько тысяч рабов. Крикс станет господином Италии. На Палатине воздвигнет он свои дворец и будет жить, как царь, а римских консулов заставит пасти свиней. Когда-нибудь, через много лет, он пригласит к себе Спартака из его фракийского захолустья, потому что никакой Гелиополис он не построит. Тот явится, постаревший, согбенный, одетый, как нищий пастух. Любопытно, что скажет гордец при виде великолепия Крикса?
Перед весенним равноденствием лагерь рабов в истоках Силара был свёрнут, и вожди, принеся жертвы богам, повели свои многочисленные отряды к Метапонту, где их ждал Каст со сбежавшимися к нему апулийскими пастухами. В распоряжении Каста находились табуны превосходных лошадей. Пастух-галлы наделали себе луков, стрел и щитов, однако мечей и дротиков у них не было. Привезённое Спартаком оружие пришлось как нельзя кстати.
Огромный метапонтийский обоз внушил фракийцу тревогу.
– Что вы набрали?
– беспокоился он.
– Всего понемногу, - смущённо отвечал Каст.
– Перебравшись через Альпы, мы не окажемся с пустыми руками. Ведь нас там никто не ждёт. Да ты посмотри на обоз Крикса: он гораздо больше.
Спартак только вздохнул.
Собравшись впервые после разлуки на совместный Военный совет, вожди заговорили о будущем. Спартак предложил тем, кто захочет, отправиться в Испанию к Серторию. Крикс напомнил, что Серторий - римлянин , известный своей жестокостью к рабам; не лучше ли построить корабли и отправиться к царю Митридату? Как только заговорили о кораблях, оживились вожди греков, македонян, иллирийцев: им было гораздо удобнее вместо трудного кружного пути по суше пересечь Верхнее море и сразу оказаться дома.
С новой страстью разгорелись споры, утихшие, было, во вре6мя луканской зимы. Наконец, решили, оставив в удобном месте большой отряд добровольцев для строительства кораблей, остальным направиться к Альпам, чтобы там снова разделиться: части воинов идти к Серторию, частью по суше к Митридату, а остальным - по домам. Крикс со всем своим отрядом вызвался остаться в Италии. Намерения Спартака несколько изменились: он решил довести людей до Альп, а затем вернутся к Криксу строить корабли, чтобы переправить через море ещё несколько тысяч человек.
Раздел стад и обозов, образование новых отрядов затянулись до восхода Вергилий, то есть до конца весны. В разгар неразберихи Фаннию разыскал Донат. Он явился по обычаю внезапно и, не слушая её ругани, объявил:
– Тебе следует перебраться к германцам.
– Наглец!
– с чувством возразила Фанния.
– Как ты смеешь давать мне советы?
– Это не совет, а приказ, -не смутился он.
– Нам важно знать , что будет делаться у германцев. Или ты собиралась уйти с рабами за Альпы?
За Альпы Фанния, разумеется, не собиралась, но и к Криксу ей тоже не хотелось. Ей хотелось домой, однако пришлось смириться.
2. СВАТОВСТВО
– Так сосватать тебе внучку Наркисса?
– предложил Спартак.
Олор растерялся: разве старик отдаст своё сокровище такому бедолаге, кА он?
– Э, брат, времена изменились, - усмехнулся вождь.
Выслушав предложение вождя, Наркисс печально сказал, что, видно, ничего лучше замухрышки Олора дорогой куколке не найти, а время тревожное, лета же его преклонные, и если так хочет Спартак... хотя он-то задумывал иное. Это "иное" был сам вождь. О существовании Ноэрены старик не знал. Что ж, пускай приглядываются друг к другу: авось, слюбятся.
И Наркисс позволил Олору видеть внучку. Тот возликовал, всякую свободную минуту торопясь к невесте, - сходить за водой, принести дров, приколотить расшатанные доски, мало ли что ещё. Повозку ненаглядной девушки он устлал самой лучшей соломой и застелил собственным новым одеялом. Общество жениха досаждало Элене, и она избегала его до тех пор, пока он не стал рассказывать о вожде и замечательном городе, который тот собирается построить для всех. Когда Олор говорил о необыкновенных порядках в будущем городе, где они станут жить, глаза девушки затуманивались, щёки рдели румянцем; подперев ручкой хорошенький подбородок, она жадно внимала рассказам жениха. Иногда ему хотелось поцеловать её, однако он не дерзал.
Как и опасался Наркисс, с прибытием германцев его внучку стали одолевать назойливые ухажёры. Напрасно старик говорил, что девушка просватана, - ему смеялись в лицо. Наглецы отставали лишь услышав, что женихом является один из писцов вождя.
Однажды Олор застал девушку плакавшей в три ручья. Дед раздражённо попрекал её. По тому, как свирепо глянул на него обычно приветливый Наркисс, Олор понял, что угодил не вовремя, и хотел удалиться, но Элена в слезах бросилась к нему, восклицая, что хочет не откладывая стать его женой.
– Это что за разговоры?
– взъерепенился дед. Вот как возьму прут да задам тебе дёру!...
Олор ничего не понимал. Наркисс не пожелал объясниться, а Элена только плакала и твердила, что нет девушки несчастнее её.
Олор расстроился, предчувствуя недоброе. В тот день перья у него ломались, ставили кляксы, рвали папирусную бумагу, а ошибки так и громоздились одна на другую. Спартак торопил, не замечая озабоченности писца. Он диктовал письмо понтийскому царю Митридату, уведомляя того об успешном восстании рабов и призывая его в Италию для совместной борьбы с Римом. Узнав, кому он пишет, Олор оробел: думал ли когда-нибудь жалкий грамматик из не менее жалких Стабий, что ему доведётся выводить строки, обращённые к величайшему властелину современности! Воистину, смелость и мощь Спартака безмерны, он может всё: писать царям, даровать свободу десяткам тысяч людей, даже сокрушить Рим.