Война среди осени
Шрифт:
В городе стало темнее. Быть может, ей только показалось, но вдоль дорожек почти не зажигали светильников, а у дверей горело меньше факелов. Огни в дворцовых окнах потускнели. В садах умолкли песни рабов. Утхайемцы, которых она встречала днем, пребывали в тревожном ожидании. Лиат прекрасно их понимала.
За ставнями в окнах Маати дрожало пламя свечей. Рассохшиеся от времени края деревянных рам очертила тонкая полоска света. Лиат и не ожидала, что так обрадуется, когда дойдет
Маати сидел на кушетке с пиалой вина в руке. Рядом на полу стояла полупустая бутыль. Увидев Лиат, он улыбнулся, но она сразу поняла — что-то не так. Лиат приняла позу вопроса, и он отвел глаза.
— Маати-кя?
— Я получил ответ дая-кво. Так не ко времени… Я годами слонялся по библиотеке, ничего не искал, и только сейчас набрел на свое маленькое открытие. Именно сейчас, когда гальты совсем обнаглели. Когда Семай в беде. И, прости меня, милая, когда приехала ты. И наш мальчик.
— Не понимаю. Что написал дай-кво?
— Он вызывает меня к себе, — вздохнул Маати. — В письме нет ничего про гальтов и пропавшего поэта. Ни слова о Размягченном Камне, конечно же. Гонец со скорбной вестью еще не скоро доберется до селения. Письмо касается меня одного. Я столько лет этого ждал. Это мое помилование, Лиат-кя. Я был в опале еще до рождения Найита. А уж когда ввязался в историю с наследниками трона Мати, мне едва не запретили носить бурые одежды. Старый дай-кво очень ясно намекнул, что не считает меня поэтом.
Лиат прислонилась к холодной каменной стене, забыв о боли в теле. Маати поднял брови и покачал головой. Его губы шевелились, как будто он вел с кем-то беззвучный разговор, в котором для нее почти не было места. Знакомая тяжесть легла ей на сердце.
— Ты, должно быть, очень надеялся.
— Я мечтал об этом, когда набирался смелости. И вот — меня приглашают вернуться. С достоинством, с почестями. Я спасен.
— Кажется, ты не очень рад.
— Мы так и не побыли вместе. Я не успел поближе узнать Найита. Оте-кво нужна помощь. Гальты опять строят козни. А я должен покинуть всех, кто мне дорог.
— Тебе нельзя отказывать даю-кво, — ласково сказала Лиат. — Значит, нужно ехать.
— Так ли нужно?
В воздухе зазвенела тишина. В этом разговоре эхом отдались десятки других. Лиат закрыла глаза. Усталость висела на ней, словно толстый, вымокший от дождя халат.
— Все повторяется, — сказала она. — Один раз мы уже пережили такое. Гальты опять зашевелились. Андат пропал. Семай мучается и казнит себя так же, как Хешай в то лето, когда Бессемянный убил ребенка. И мы с тобой. Ты и я.
— Расстаемся снова. Вся история уместилась в несколько месяцев. Это несправедливо.
—
— Совсем немного. Почти не притрагивается.
— Вы поняли, что произошло? Как Размягченный Камень сумел освободиться?
— Нет. Но он кое-что подозревает. Я тоже.
Лиат села рядом с Маати, взяла у него чашу и выпила. Тепло скатилось в горло и разлилось в груди. Маати взял с пола бутылку.
— Не каждый поэт способен на убийство, — сказал он и подлил ей чистого, как вода, рисового вина. — В глубине души он противился необходимости обратить силу андата против гальтов. Я знаю, он переживал, но мы оба считали, что он примирился с необходимостью.
— А теперь оказывается — нет?
— Я подозреваю, что он был не так уверен, как думал сам. Возможно, даже не сознавал, что собирается делать. Это было несложно. Порыв, необдуманное решение — и все, пути назад нет. Даже если бы он сразу пожалел об этом, было бы уже поздно. В любом случае, гальты и пропажа Камня связаны, это не совпадение.
— Есть еще одно объяснение, — сказала она. — Это могли сделать гальты.
— Как? Они не могут разрушить узы пленения.
— Они могли его подкупить.
Маати нахмурился и покачал головой.
— Только не Семая. Кто угодно пошел бы против Хайема, только не он.
— Ты уверен?
— Совершенно уверен. У него было все. Он следовал своему призванию и был счастлив.
— Бедняга. Что ж… Хоть эта беда нас с тобой миновала, и то хорошо. Правда?
— А теперь кто не рад?
Лиат улыбнулась, изобразив согласие. Из-за пиалы в руке поза вышла немного неловкой.
— Как там Ота-кво? — спросил Маати.
— Носится, как ветер. Хочет уследить за всем сразу. Он почти свел придворных с ума. И… не выдавай, что я это сказала, но, подозреваю, ему это нравится. Все в смятении, кроме него. Если усилием воли можно спасти целый город, то с Мати все будет в порядке.
— Но это невозможно.
— Да, — согласилась она. — Невозможно.
Маати провел по ее руке тыльной стороной ладони. Робкий, незаметный жест, привычный, как дыхание. Он делал так всегда, когда нуждался в утешении и поддержке. Иногда это ее бесило, иногда она обнаруживала, что и сама поступает так же. Сейчас она взяла пиалу в другую руку. Их пальцы переплелись.
— Я еще не написал даю-кво, — сказал он очень тихо. — Не знаю, что ответить. Я так давно не был в Сарайкете. Я мог бы… То есть… Боги, я все говорю не так. Лиат-кя, если ты хочешь, я поеду с тобой. С тобой и Найитом.