Возмездие

Незнанский Фридрих Евсеевич

Контролер ввел длинного, худого, с запавшими глазами парня. Тот смотрел на следователя настороженно. Вообще он выглядел гораздо старше своих восемнадцати. Что ж, тюрьма быстро взрослеть заставляет...

— Здравствуйте, Олег Николаевич, садитесь, — улыбнулся Левин. — Я — старший следователь Генпрокуратуры Левин Олег Николаевич. Так что мы с вами полные тезки, — опять улыбнулся он.

Мостовой

на улыбку не ответил. Левин включил диктофон.

— Жалобы на условия содержания есть?

— Нет, — коротко ответил Олег.

— Олег Николаевич, я допрашиваю вас в связи с новыми обстоятельствами по вашему уголовному делу. Скажите, пожалуйста, вы знали, что в квартире вашей бабушки, Мостовой Елизаветы Яковлевны, хранится боевое оружие?

Олег молчал, опустив глаза.

— Знали? Отвечайте, пожалуйста.

— Знал.

— Какое это оружие?

— Браунинг. Наградной. Она его получила еще до войны.

— На оружии есть дарственная надпись?

— Да.

— Вы ее помните?

— Помню.

— Процитируйте, пожалуйста.

— «Елизавете Мостовой за безупречную службу». И дата: 7 ноября 1938 года.

— Вы это оружие в руки брали?

Олег опять замолчал, затем поднял глаза на следователя.

— Теперь на меня убийство повесят, да? — тоскливо спросил он. — Мне в камере говорили, что если найдут оружие, это все — хана.

— То есть вы признаете, что пользовались пистолетом?

— А что мне отрицать, если вы его нашли? Там же наверняка мои отпечатки есть.

— Верно, есть. То есть вы им пользовались?

— Пользовался? Конечно, брал в руки. Интересно же. Бабуля сама мне его давала подержать. Целиться учила.

— Елизавета Яковлевна?

— Ну да. Она до сих пор стреляет классно. И меня учила.

— Где же вы стреляли? — изумился Левин.

— В Серебряном Бору. Там есть один уголок укромный. Ставили банки консервные на пень и стреляли.

— Чем?

— Я патроны покупал, привозил.

— А зачем она вас этому учила?

— Она считает, что каждый мужчина должен уметь стрелять. Она вообще хотела, чтобы я военным стал. Или хотя бы в армию служить пошел. Она же у нас... Все в своих тридцатых годах

живет. Все считает, что Родина в опасности. И ее нужно уметь защищать с оружием в руках. Вот и учила. А мне просто интересно было. — Олег было оживился, даже раскраснелся чуть-чуть, но через минуту опять впал в оцепенение. — Только получается, что зря она меня учила. Мне теперь это боком выйдет, — бесцветным, ровным голосом добавил он. — Вам, конечно, удобно все на меня свалить. Зачем вам убийцу искать, если я подвернулся? Мне и в камере говорят, что труп на меня «вешать» будут. Зачем вам «висяк»?

Быстро, однако, усваивается специальная терминология. Левин смотрел на мальчишку почти с жалостью. Длинный маленький дурак.

— Никто ничего на вас «вешать» не будет, — ответил он. — Олег, вы должны помочь нам, понимаете? Предположим, я вам верю. Вы не убивали. Но вы были первым, кто вошел в квартиру после убийства. Может быть, что-нибудь привлекло ваше внимание? Постарайтесь все вспомнить. По минутам. Вот вы вышли на лестницу покурить, так?

— Да.

— И увидели, что дверь в соседскую квартиру приоткрыта?

— Да.

— А вы ничего не слышали перед тем, как вышли на площадку?

— Меня про выстрелы уже спрашивали. Я выстрелов не слышал. Хотя мне выгоднее было бы сказать, что я их слышал...

— А разговор какой-нибудь с площадки?

— Нет. Но когда я на лестницу вышел, там духами пахло. И в прихожей Новгородского тоже ими пахло.

— А в комнате?

— В комнате... Не помню. Я, когда его увидел, сначала в шоке на лестницу выскочил. Потом уже как-то не до запаха было.

— А какие духи? Может, вы их знаете?

— Да, я эти духи знаю. Это «Опиум». Моя мама такими пользуется... Ой, что я говорю. Вы теперь ее...

— Нет, конечно. У ваших родителей алиби. Они ведь на даче были? По этому поводу есть свидетельские показания, так что не волнуйтесь. А то, что этот запах вам хорошо знаком, это важно. Значит, вы, скорее всего, не перепутали.

— Это точно «Опиумом» пахло. Но толку-то что?

— Ну... Всякая мелочь важна.

— Запах к делу не пришьешь, — философски заметил Мостовой.