Возвращение домой
Шрифт:
Услышав рык резко затормозившего пикапа, остановилась посреди крошечной гостиной, сцепив руки перед собой и уставившись на входную дверь.
Едва Чэд переступил порог, сразу стало ясно — он в ужасном настроении.
Он молча закинул стетсоновскую шляпу на вешалку из оленьих рогов возле двери, прошел в комнату и обнял ее. Поцелуй был крепкий и требовательный, почти грубый. Она застонала и прижалась к нему.
Он поднял голову и схватил ее за запястья.
— Ну давай. В постель.
— Хорошо, — выдохнула она, но прежде чем успела произнести это слово,
Он отпустил ее руку и выдернул рубаху из джинсов.
— Раздевайся, — скомандовал он, дернув молнию на ковбойской рубашке.
Кивнув, она скинула туфли на высоких каблуках и стала выполнять приказ, не спуская глаз с Чэда. Он обращался с ней отвратительно. Никогда не звонил, никогда никуда не приглашал. Все надо было делать самой. Иногда она спрашивала себя: да понимает ли он вообще, что она живая? Все так унизительно. Однако оторваться от него не могла.
Как сейчас не могла отвести глаз. Сотни раз она видела его обнаженным, но, глядя, как он срывает с себя одежду, ощущала дикое биение сердца.
О Боже, как он красив, думала она. Как потрясающе сложен. Мощные широкие плечи, гибкое мускулистое тело мужчины, занятого тяжелым физическим трудом. Плоский живот, сильные руки и ноги, покрытые золотистыми волосами, чуть светлее густой, коротко стриженной шевелюры. Чэд блондин, у него белая кожа, но торс от загара приобрел темно-ореховый цвет. И лицо тоже, кроме светлой полоски на лбу, постоянно прикрытой шляпой. Глубоко посаженные серые глаза Кэтчемов смотрели проницательно. Лицо тридцатишестилетнего Чэда было обветренным, как у всякого человека, много времени проводящего на воздухе. Она обратила внимание на резкие морщинки вокруг глаз и на глубокие складки на впалых щеках. Достаточно взглянуть на этого невероятного мужчину, как у нее во рту все пересыхало.
Засунув большие пальцы под резинку трусов, Чэд одним движением спустил их вместе с джинсами. Он наклонился, чтобы стащить штанины с ног, мускулы на бедрах и ягодицах заиграли, ей стало трудно дышать, и она принялась торопливо стаскивать с себя остатки одежды.
Возбужденный, совершенно готовый, голый, он шагнул к ней и повалил на постель. Поднялось облачко пыли, но никто из них не заметил. Жадными губами он прижался к ее рту, сильно стиснул одну грудь, потом грубо и торопливо его руки заскользили по округлым женским бедрам и животу. Она стонала, выгибалась ему навстречу, млея от прикосновений, и когда сильная рука оказалась у нее между ног, широко открылась ему навстречу.
От него пахло потом, кожей, лошадьми и табаком. Мужчиной. Она глубоко вдыхала его запах, точно впитывая его тело в себя, откинувшись на подушку и полузакрыв глаза, затуманенные страстью.
Чэд. Чэд. Она жила на свете ради этих моментов, ради его объятий. Он стал ее пагубной привычкой, действовал на нее сильнее любого наркотика.
Каждый удар она встречала с жадностью, гладила и царапала спину и ягодицы Чэда, стоны удовольствия вырывались у обоих, матрас под ними ходил ходуном, ржавые пружины кровати скрипели все быстрее и быстрее, пока наконец домик не огласился хриплыми криками.
Потом
Они лежали в пыльной постели совершенно обмякшие. Чэд курил сигарету, смотрел в потолок, его мысли были уже далеко от женщины, прижавшейся к его боку, положившей голову ему на плечо.
Она не ошибалась на его счет — он редко думал о ней, хотя они встречались уже четыре года. Чэду никогда не приходило в голову, что он жестокий или невнимательный, просто он из тех мужчин, кто сосредоточивается на чем-то одном. И это одно-единственное — ранчо. Все остальное и все остальные — второй план.
Главная черта Чэда Кэтчема — умение концентрироваться на том, чем занимался в данный момент. Искал ли заблудившийся скот, клеймил ли коров, натягивал ли проволоку для забора. Увлекшись, мог забыть о еде, и лишь вернувшись домой и почуяв запах пищи, вспоминал, что его желудок совершенно пустой. Тогда Чэд с жадность набрасывался на еду.
И в сексе так же. Дни, недели ему в голову не приходила мысль об этом, пока он не получал напоминания извне. Как правило, звонила женщина, с которой он был в связи в данный период. Он занимался с ней любовью с полной отдачей, как делал любое дело, но едва завершал, к нему тотчас возвращалась всепоглощающая страсть к ранчо.
Мысль о том, что она еще чего-то хочет от него, ему и в голову не приходила. Как и сейчас.
— Мне надо, чтобы ты кое-что для меня сделала, — ни с того ни с сего заявил Чэд.
Она заволновалась.
— Гм… Хорошо. Ты знаешь, дорогой, для тебя я сделаю все, — пробормотала она.
— Ладно. Пошпионь для меня в «Эв».
Элис Берк вздрогнула и уставилась на него, на ее невыразительном лице появился ужас.
— О Чэд.
Глава 11
Появление Мэделин Кэтчем вызвало оживление среди клиентов «Садов». Высококлассный маленький ресторан в Голливуде славился атмосферой солидности, но даже его обеспеченные и важные посетители не были лишены человеческих слабостей — все головы тотчас повернулись в сторону Мэделин, и по залу пробежал шепоток.
Мэделин величественно проследовала через элегантный обеденный зал, как подобает звезде, вся в шелках, с развевающейся гривой светлых волос, оставляя за собой шлейф аромата дорогих духов. Самодовольно улыбаясь, она высоко держала голову, делая вид, будто не слышит вздохов, шепотов, но Лоуренс Тримейн прекрасно знал — она все замечает и все слышит.
Мэдди обожала внимание, буквально расцветала от него, оно было ей необходимо как воздух. С каждым шагом ее настроение поднималось, она становилась все более самоуверенной, и когда они подошли к уединенному столику в углу, чувствовалось, она довольна собой.
Мэтр выполнял свои обязанности с подчеркнутым вниманием, давая понять: ее присутствие в его заведении — настоящее счастье. Он повертелся возле них, сколько позволяли приличия, потом удалился с видом собственной значимости выяснить, не появились ли их компаньоны, приглашенные на ужин.