Возвращение к любви
Шрифт:
— Отдайте мне план, — сдержанно сказал он Моге.
Ни слова не говоря, Мога вернул план. Он был очень доволен, что агроном сдался и на этот раз: то, что предлагал ему Лянка, не устраивало Могу с экономической точки зрения — самое малое еще три года виноградники не приносили бы дохода. Высаживать новые виноградники — пожалуйста! Мога не имел ничего против. Но выбросить половину действующих?..
— А теперь пошли! — сказал Лянка, пряча план в карман пальто.
— Куда? — удивился Мога. — На виноградники.
— Виноградники потом!
— Там и подготовитесь, на виноградниках. Поехали!
И Михаил первый вышел из кабинета, даже не глядя, идет ли за ним Мога.
Мога последовал за ним, удивляясь внезапной перемене, происшедшей в агрономе. Он неожиданно почувствовал в нем человека, который в случае необходимости сумеет командовать.
Несколько дней подряд они обследовали виноградные плантации. И Мога впервые увидел их глазами специалиста, разбирающегося в мельчайших деталях.
Этот участок, объяснял Лянка, в совершенном упадке, лоза дичает. Прошлой осенью он дал всего по тридцать центнеров с гектара. Кусты-то еще времен царя гороха!.. На этой площади вся Стэнкуца может танцевать хору, посмотрите, какие редкие кусты…
— Но умирают не только люди, а и кусты! — с какой-то болью в сердце заметил Мога.
— Поглядите на эти рядки, — продолжал, не слушая его, Лянка. — Если поднять их на шпалеры, то получится черт знает что! Ни один трактор не пройдет здесь…
Лишь теперь Мога стал по-настоящему понимать Лянку.
Это произошло в январе, в середине бесснежной морозной зимы, когда дули жестокие ветры. Тогда, в первый же день проверки, Мога сказал Лянке, чтоб тот оделся потеплее, сменил бы свою шляпу на шапку — он нуждается в специалистах, а не в тех, кто форсит! Но и на следующий день Михаил явился в шляпе набекрень. Мога сорвал с головы Горе новую смушковую шапку и напялил ее Лянке на голову. Рассерженному Горе Мога сурово бросил:
— Я заплачу вдвое, если тебе жалко этот овечий хвост.
А Михаилу сердито пробурчал:
— Виноградники нуждаются не в твоей шляпе, а в твоей башке.
На четвертый день, когда обход виноградников был закончен, Лянка приказал Горе:
— Гони в Лунгу!
Мога не спрашивал, что они будут делать в Лунге. Все эти дни им как бы руководил Михаил.
В Лунге Михаил заехал к Онисиму Черне, знаменитейшему виноградарю того края, главному специалисту по благородным сортам.
Онисим Черня оказался довольно проворным человеком, с живыми умными глазами. Но что больше всего поразило Могу, который давно знал его понаслышке, это мягкие, аккуратные руки Черни с тонкими, как у женщины, пальцами. Черня поймал взгляд Моги и понимающе улыбнулся:
— Они помогают мне чувствовать, как пульсируют соки в лозе… — Затем он повернулся к Михаилу: — Как поживает ваш план?
— Вы тоже в курсе дела? — поинтересовался Назар. — Это план с огромной перспективой…
Слова Назара вызвали у Моги подозрение: не знал ли секретарь о плане Лянки с самого начала? — очень уж уверенной
И с улыбкой сказал:
— У меня создается впечатление, что против меня возник целый заговор.
— Если вы думаете уничтожить заговорщиков, то отрубите голову только мне, — засмеялся Михаил, и впервые после долгой суровой недели его лицо оживилось и просветлело. — Товарищ Черня помог мне уточнить некоторые детали. И если не считать тех пятидесяти тысяч черенков высшего сорта, которые он дает нам в долг, я могу сказать, что он ни в чем не замешан…
— Мы же соседи, я знаю ваши виноградники, — сказал Онисим Черня. — Когда товарищ Лянка приехал ко мне прошлой осенью и поделился своими планами, я обрадовался… Вы, Максим Дмитриевич, не обижайтесь на меня, но два виноградаря лучше поймут друг друга, чем…
— Чем один виноградарь и один председатель, — перебил его Мога.
— Да, — не стесняясь, подтвердил Черня. — У виноградаря на уме только виноградники, а у председателя — все обширное хозяйство, так что некоторые вопросы, само собой, ускользают от его внимания…
— Наше счастье, что у Михаила Яковлевича такой учитель, — со всей искренностью сказал Назар.
Назар легко сходился с людьми, их привлекало его открытое лицо, умение слушать и понимать тех, с кем он разговаривал. Возможно, что именно поэтому Онисим Черня в какой-то миг выбрал Назара своим собеседником и говорил, больше обращаясь к нему, чем к другим.
Много позже Мога признался Михаилу: «Знаешь, что меня убедило в первую очередь? Твоя смелость и железное терпение, с которым ты обследовал каждый куст, анализировал каждый вывод… Значит, ты по-настоящему знал, что к чему».
План был утвержден, Мога взял на себя его осуществление, и таким образом Лянка добился своего. Трудно было переоценить помощь, оказанную ему Онисимом.
…Вышли за черту между Стэнкуцей и Лунгой, черту скорее воображаемую, так как виноградники Стэнкуцы и Лунги переходили друг в друга подобно тому, как одна жизнь переходит в другую, и между ними нет границы, лишь естественное продолжение. Снег старательно укрывал виноградники легкой белой пеленой, которая мягко перекладывала рядок за рядком, и так до самого горизонта, а там соединялась с небом, сейчас серым, но виноградники помнили его чистым, голубым, теплым, когда брали из его кладовых сладость для своих зерен, и потому всегда тянулись к нему…
На дороге из Лунги появилась машина, мчащаяся сквозь снежную мглу. Михаил всмотрелся: машина, зеленый «Москвич», казалась знакомой. Вскоре он различил номер и радостно закричал:
— Узнаешь, Марку? Это товарищ Черня!
Марку притормозил, то же сделал и владелец «Москвича», и обе машины остановились нос к носу. Первым поспешил выйти Михаил и шагнул навстречу Черне. Они обменялись рукопожатием. Михаил извинился за свое опоздание и рассказал о происшествии в больнице.