Возвращение великого воеводы
Шрифт:
Одним ковром Ольга застелила лавку, уложив поверх него подушки, а в одеяло закуталась сама – в подземелье было совсем не жарко, и она уже успела основательно продрогнуть.
Стук стал не просто громче, он изменился качественно. Если раньше он был глухим и вязким, как бы пробиваясь к ней сквозь толщу земли, то теперь он окреп и зазвенел, словно били железом по камню. Ольга выбралась из своей импровизированной постели, взяла горящую плошку и пошла на звук. Вне всяких сомнений, били в свод подземелья, в котором она находилась. Она подняла повыше плошку, стараясь лучше осветить свод. Из того места, куда приходились удары, сплошным ручейком уже сыпалась вниз известка, скреплявшая камни свода. В Ольгиной душе вновь затеплилась надежда на спасение, а следом за этим возник страх, что эти гулкие звуки обязательно будут услышаны охраной, и охранники, явившись сюда, схватят ее милого, проникшего в подземелье.
Но тут стук внезапно прекратился, сменившись негромким хрустящим шорохом. Вокруг одного из камней свода образовался сплошной зазор, и теперь этот камень, ерзая в пределах этих зазоров, то поднимался вверх, то вновь опускался вниз. Кто-то, подцепив его, явно старался вытянуть из кладки. Наконец камень исчез, и на его месте зияла черная дыра.
Вновь появился стук, но уже осторожный, негромкий. Кто-то, видимо, пытался вогнать кайло между камнями и расшатать кладку. Вновь посыпалась сверху известка, и черная дыра увеличилась еще на один удаленный из кладки камень. Ольга уже не возвращалась к лавке, а стоя в дальнем углу зала, с нетерпением наблюдала за ведущейся работой. Через некоторое время дыра в своде расширилась настолько, что в нее уже мог пролезть человек, не страдающий, скажем так, грехом чревоугодия.
Сначала в черном проеме появилась горящая лампа, привязанная к толстой, прочной веревке. Она неторопливо спускалась вниз, пока аккуратно не встала на каменный пол, после чего веревка, свиваясь кольцами, описала вокруг нее несколько кругов. Следом в проеме показались ноги, а потом и человек целиком. Он съехал вниз по веревке, притормозив лишь в конце, чтобы не разбить лампу.
Что за разбойничья рожа! Патлы торчат во все стороны, борода растопырена как огромная метла. Из закрытого рта высовывается наружу один зуб, придавливая нижнюю губу, а один глаз наискось перевязан черной повязкой.
– Ты кто такой? – с замиранием сердца спросила Ольга, отступив от него на несколько шагов.
– Боярыня Ольга, матушка, не узнаешь? – неожиданно знакомым голосом проговорил спустившийся сверху разбойник.
Он снял закрывавшую глаз повязку и, сделав некоторое усилие, вытащил изо рта свой ужасный зуб.
– Гаврила Иванович, ты?! – воскликнула Ольга, едва сдерживаясь, чтобы не броситься ему на шею.
– Я, я, матушка, – подтвердил Безуглый ее догадку.
Тут уж Ольга не стала себя сдерживать и бросилась к нему с объятиями.
– Гаврила Иванович, родненький, вот спасибо!
– Тише, тише… – постарался успокоить ее он. – Сейчас уходить отсюда будем. Сначала я взберусь наверх, а потом обвяжешься веревкой, я тебя наверх подниму.
Говоря это, он прищурил один глаз, критически оглядывая ее и, видимо, прикидывая собственные силы – сможет ли он вытянуть ее наверх. Сомнения, испытываемые им, не укрылись от Ольгиных глаз.
– Не беспокойся, Гаврила Иванович. Не надо меня тянуть, я сама вылезу. Погоди только…
Она бросилась к своему ложу, скатала еще один ковер и уложила под одеяло, подоткнув его со всех сторон. После этого она погасила все плошки, кроме одной и, отскочив к двери, оценила результаты своего труда. Отсюда картинка была однозначной – узница спокойно спит, закутавшись с головой. Теперь можно было и наверх лезть. Она выпутала из волос ленту, подтянула сарафан и нижние юбки вверх, подвязав их лентой так, что теперь они едва прикрывали ей колени.
– Ну, теперь я готова. Гаврила Иванович, отцепляй лампу.
Безуглый отвязал лампу, Ольга смело ухватилась за веревку и полезла по ней так ловко и умело, как будто всю жизнь только этим и занималась. После этого была поднята лампа, а следом, кряхтя и чертыхаясь, полез вверх Безуглый.
Нора, в которой оказалась Ольга, была так тесна, что, для того чтобы впустить в нее Гаврилу Ивановича, ей пришлось немного пролезть вперед на четвереньках. Здесь нора слегка расширялась, и можно было хотя бы развернуться, чтобы поглядеть, чем там занимается Безуглый. А он, тщательно подбирая камни, заделывал дыру в своде. Уложив же их на место, он присыпал их землей. «Чтобы швы не светились», – догадалась Ольга. А светиться было чему. Их нора через несколько шагов выходила в широкий вертикальный колодец, выходивший, видимо, прямо на кремлевский двор. Погода, судя по всему, была отличная, и солнечный свет щедро лился на грешную землю, проникая, в том числе, и в вышеупомянутый колодец.
– Потеснись-ка, матушка, дай пролезу вперед, – услышала Ольга. (Она чуть продвинулась и прижалась к стенке норы, пропуская отставного дьяка). – Я тут писцом состоял, – пояснил Безуглый, поравнявшись с ней. – А как народ московский в Кремль набился, и осада началась, меня повысили. – Безуглый хихикнул. – Десятником назначили и поручили воду искать и колодцы рыть. Вот мои люди пять колодцев по всему Кремлю и роют. А сегодня утром гляжу, привезли в Кремль мою голубку. Через подземный ход в Кремль попали? – Неожиданно задал он Ольге вопрос.
– Н-не знаю. У меня глаза завязаны были. Знаю только, что сначала на подводе долго везли, а потом с подводы сняли и несли на себе. Тоже не близко. С версту, может. А повязку сняли с глаз уже в кремлевском дворе.
– Значит, через подземный ход внесли. Ай-ай-ай, я-то надеялся, что они мой подземный ход не нашли.
– А может, они другой, свой ход вырыли?
– Может. Но, как бы то ни было, мы их все равно перехитрим. Ход, который мы копали при строительстве Кремля, он не простой. Он с боковыми ответвлениями, с подземными хранилищами. А у каждого хранилища не менее двух входов. Одним словом, не получится пройти по улице, обойдем переулками. Просто дольше идти будет.
– Постой, Гаврила Иванович, так тебя не великий воевода за мной послал?
– Нет, матушка. Не видел я сокола нашего. Я же тут в Кремле давно взаперти сижу. Это чудо, что я увидел, как тебя привезли. И то чудо, что один из моих колодцев рядом с твоим узилищем оказался. А ведь могли бы и в другое место запереть. Раз чудо, значит, Господь на нашей стороне. Ладно уж… Хватит болтать, надо дело делать.
С этими словами он потянул из-под себя нетолстое бревнышко, даже скорее слегу, и, передвигая вперед, придвинул ее к самому краю норы. То же самое он проделал еще с двумя слегами. После этого он сам добрался до края норы и, быстро глянув вверх и вниз, выдвинул слеги из норы. Только теперь Ольга сообразила, что в противоположной стене колодца прокопана такая же нора. Получалось, что Безуглый, перекинув три слеги через колодец из одной норы в другую, соорудил, таким образом, некое подобие моста.