Возвращение. Часть 2
Шрифт:
– Было бы хорошо купить два комплекта учебников для девятого и десятого классов, - попросил я.
– И еще не слишком паршивую гитару. Пока есть время, можно заняться подготовкой к сдаче экстерна, а гитарой скрасить вечера. Не люблю убивать время у телевизора.
– Это я могу и заказать, - сказала она.
– А что нужно из одежды и обуви? Возьмем машину, и все себе подберете.
– Дают - бери, бьют - беги, - изрек я известную мудрость.
– Кто бы возражал. Если нам предлагают прибарахлиться за счет государства, то я только "за". Много нам не нужно, но кое-что прикупить не помешает. Люся наверняка выросла из осенних туфель, а у вас здесь в конце августа бывает совсем не летняя погода. Болоньевые плащи можно купить. Сколько на нас выделили средств?
– В пределах двухсот рублей на каждого, - ответила Елена.
– Но это на весь август, а он только начался.
– Много, - сказал я.
– Сюда же не входит питание?
– Нет, это только на покупки.
– Тогда мы сегодня подумаем, что действительно нужно, а вы на завтра заказывайте машину. Устроим себе праздник.
Глава 9
– Здравствуй, - сказал Суслов, заходя в кабинет Брежнева.
– Говорил с ним?
Еще совсем недавно они обращались друг к другу на "вы", но после последних событий Брежнев отбросил все формальности, окончательно включив Суслова в число друзей.
– Вчера посылал за ними машину, - сказал Леонид Ильич.
– То-то у внучки было радости!
– Привязалась к ним?
– Я сам к ним привязался, особенно к Геннадию. С ним весело и интересно, даже не учитывая его знания. Интересная смесь мальчишки и взрослого человека.
– И что он сказал?
– Он считает, что лучше тебя этого не сделает никто. Так и сказал, что в Политбюро Михаил Андреевич - это самый принципиальный человек.
– Это как же он оценил мою принципиальность, если, по его же словам, меня совсем не знает?
– хмыкнул Суслов.
– По отношению к детям. Он так и сказал, что о человеке можно судить по его детям. Потом вспомнил о моей Галине и смутился. Я его попросил уточнить, что именно он имел в виду. Так он ответил, что ты ни Майе, ни Револию не помогал пробиваться. Всего в своей жизни они добьются сами. Дочери, говорит, мог дать квартиру без проблем, достаточно было одного звонка. А вместо этого пустил жить с семьей в свою квартиру. И еще сказал, что мне это будет трудно сделать. Вы, Леонид Ильич, слишком мягкий человек, особенно по отношению к друзьям. Вы их тяните за собой и не хотите видеть недостатков, а потом еще отстаиваете, несмотря на всю очевидность прегрешений.
– У него что, вообще нет страха?
– удивился Суслов.
– Он боится, но старательно это скрывает. Но боится больше тебя, чем меня. Меня он раскусил и знает, что без веской причины я его не трону. Он у меня сейчас вроде совести: может говорить все, что хочет. Лишнего, правда, не говорит. Когда я спросил, были ли про меня анекдоты, он ответил, что были, но рассказывать не хотел. Не было в них, говорит, ничего смешного. Народ раздражали ваш возраст и немощность, их в анекдотах и высмеивали. А над чем здесь смеяться? Здесь плакать надо. Сделаете все, как надо, и не будет никаких анекдотов.
– Но ты из него хоть один все-таки вытянул?
– А как же. Про твои похороны. На поминках по Суслову выступает его лечащий врач и говорит: "Наш главный враг - склероз - вырвал из рядов строителей коммунизма лучшего сына отечества!" "Наш главный враг - недисциплинированность, - ворчит Брежнев, - мы уже час сидим, а Суслова все нет".
– Да, - сказал Суслов.
– Действительно, нечему смеяться. Это не смешно, а страшно. Когда будешь в следующий раз говорить с этим любителем анекдотов, скажи ему, чтобы он меня не боялся. Будет нормально работать, во многом пойдем навстречу. Если подумать, он мог со своими знаниями без всякого риска и ограничений до конца жизни, как сыр в масле кататься. А, вместо этого, рискуя головой, полез спасать страну. Такое нельзя не оценить. Только уж больно тяжелую он для меня выбрал роль. Точно прозовут Аракчеевым или еще похуже - инквизитором. Он прав в том, что чистка нужна, а как чистить? Ну есть в его списке сотни полторы мерзавцев или тех, кто ими скоро станут. Скорее всего, если начнем копать, все подтвердится. А как быть с тысячами других, о которых ничего не известно? Нужно создавать аппарат контроля чистоты партийных рядов, а в него подбирать кристально чистых людей. Ты много таких знаешь? Я знаю десятка три, и все они на своих местах!
– Он высказал несколько мыслей. Если подумать, можно составить список мероприятий, призванных навести порядок в управлении в части того, что касается кадров. Но без периодической порки провинившихся все равно не обойтись.
– И пороть придется мне. Что он там еще придумал?
– В основном меры по сокращению льгот и привилегий и усилению ответственности за результаты работы. Отдельно стоят меры, призванные уменьшить приток в руководящие кадры детей, как он выражается, чиновников, в первую очередь партийных. Протекция в престижные ВУЗы, обучение в них бездарей, уклонение от армии и использование своего положения для того, чтобы выгодно пристроить сынка, и обеспечить его быстрый служебный рост.
– Меня прибьют, - сказал Суслов.
– Если создать службу с такими полномочиями, в нее сразу полезет всякая шваль. Это ведь власть над властью! Мне придется больше бороться со своими работниками, чем делать дело.
– Наш консультант по этому поводу сказал, что если мы все будем делать келейно, так и будет. Поэтому борьба за чистоту рядов должна проводиться открыто, и нужно отстаивать равенство всех перед законом. Еще и слова Ленина мне привел о том, что совершивший преступление коммунист должен отвечать дважды: и как гражданин перед законом, и как член партии перед своими товарищами. А мы вроде эту ответственность с партийного руководства в его прошлой жизни фактически убрали. Только Машеров взялся наводить порядок, за что и поплатился.
– А теперь поплачусь я. Здесь еще хоть понятно, с чего начинать, а что делать со среднеазиатскими республиками, я пока даже не представляю.
– Давай собирать группу при ЦК. Причем работников ЦК в ней должно быть чуть. Надо набрать людей на периферии. Озадачить тех секретарей обкомов, в которых мы с тобой не сомневаемся. Пусть присылают своих людей, а потом отвечают за свои рекомендации. И надо начинать работу с членами Политбюро. В первую очередь нужно проинформировать Косыгина, Мазурова, Шелеста и Полянского. Этого хватит. И нужно присмотреться к работе Пельше в Комитете партийного контроля. У кого не спрошу, никто не в курсе, чем они там занимаются. Похоже, что ничем.
– Как там молодежь восприняла ограничение в свободе?
– С пониманием. Да и нет там никаких особых ограничений. Три дня назад проехались по магазинам и накупили кучу всего на осень. Взяли и гитару, теперь развлекаются. Было уже две консультации ученых. Келдыш сказал, что сразу же прояснили много неясных моментов.
– Он что, специально не все писал?
– Я его тоже об этом спросил. Ответ был такой, что, по его мнению, все самое основное было написано, а если расписывать в подробностях, ему и года не хватило бы. Он и так не был до конца уверен, что все записи попадут в нужные руки. Мол, если ученые не хотят думать сами, сейчас он по ряду вопросов может свои записи дополнить.